мысли. Ко мне, и я поведаю в чем дело.
Валентин в последний раз взглянул на свиней, поудобней обхватил ладонью рукоять булавы, которая, вообще-то, ещё ни разу не была булавой, а лишь молотком, и пошёл к люку. По пути он взял с лежанки верёвку, повесил её на плечо.
В окружении глухих стен нижнего этажа он подождал, пока глаза не привыкли к полумраку, и принялся за дело, вернее, за продолжение его.
Подвижная часть щеколды, несмотря на сине-зелёный налёт, ходила вокруг оси свободно. Ну, может быть, покрутить немного на всякий случай, чтоб ходила ещё лучше. А вот нижнюю часть в виде острого угла с глубокой зазубриной следует зачистить. Чем? – Да хотя бы той же верёвкой, которую сложил вместе с булавой в сторонке от двери. Хорошо бы и смазать – но это уж из области идеального.
Когда словно покрытая лишайником бронза засияла своим истинным красным цветом, Валентин бросил веревку на место, тихонько приоткрыл дверь и выглянул в щель. Свиней он не увидел, можно, значит, продолжать. Дверь отошла дальше, полностью открывая проход. «Надо будет вбить стопор – ещё один гвоздь – в пол, чтобы не открылась шире», – мелькнуло в заботливом уме. Дверь плавно – так, как случится в тот самый момент – поехала назад. Мягкий щелчок объявил, что щеколда сработала на отлично. «Хорошо бы, чтоб и тогда так, – вместо радости заявилось вдруг сомнение. – Но как раз именно тогда всё и подводит – даже такая простая вещь как щеколда». «Это жизнь такая, а не щеколда», – словно кто-то шепнул Валентину на ухо – то, с чем он не смог не согласиться. Как следствие из всех этих рассуждений, захотелось испытать щеколду ещё раз, а может, ещё и ещё. Назло или на радость тому самому шептуну. Валентин поднял запирающую планку и снова отворил дверь. Хорошо, что не широко, так как чуткие стражи уже подбегали к двери. Валентин едва успел захлопнуть её перед их такими же красными, как начищенная щеколда, пятаками. Мощные удары в дверь, словно от окованных таранов, отдались по всей башне. Но щеколда держала надёжно, как и толстые доски – это Валентин уже знал. Хотя, он прислушался, если осадные машины будут продолжать в том же духе подольше, то… Валентин начал отступать к лестнице.
Но они не продолжали больше установленного то ли их ограниченным мозгом, то ли неведомым хозяином срока. Удары пошли наубыль, прекратились совсем. А может, жрать яблоки они любят больше, чем ненавидят меня? – подумал то ли в шутку, то ли всерьёз Валентин и прислушался ещё раз. Но из-за толстенной двери расслышать жадное чавканье и хруст нечего было и думать, а открывать для этого дверь было ещё нелепей. Лучше заняться делом.
Первый гвоздь, чтобы не забыть о важной детали, которую он упустил, когда разрабатывал план целиком, Валентин загнал без лишнего шума в половицу перед дверью – с таким расчетом, чтобы, открывшись, она оставляла достаточное место для прохода, но не отлетела к стене в случае если её нечаянно толкнут (если толкнут умышленно, то никакой гвоздь, конечно,
