Куцнер, пароходный грузчик и неплохой малый. Он точно слушал длинную речь своего руководителя Гер Мундибаля Ацнера о «непременном и всеобязательном соблюдении технических мер сохранения чужой собственности». И этот Гер Ацнера, как сейчас вижу, говорил, отплевываясь чрезмерным слюноотделением на каждое слово. И наверняка говорил он долго, витиевато. Абсолютно уверен, что он неоднократно унижал всех, в том числе и Фридриха Кацнера. А этот молодой и неплохой парень, знать рисовал ржавым гвоздем на окне свастику. Тогда, идеи Гитлера ему казались выходом. Спустя некоторое время он узнает, что его примут за еврея ввиду фамилии. Вернуться в Рыбную Биржу ему никто не даст, поэтому и свастика останется тут навсегда. Русским солдатам до неё не станет дела. А заметивший ее вахтёр, правнук Фридриха, решит, что это часть истории. Ни сном ни духом не подозревая, что это часть его племени.
Внутри же здания Дома Культуры Моряков, все иначе. Эта чудесная обертка раскрывается гигантскими деревянными дверьми и все становится довольно убого и грустно: полы из паршивой на вид плитки, стены, украшенные вручную написанными объявлениями в советском стиле, грустные уставшие люди. Чтобы нынешнему ДК, расположившемуся в здании Биржы хоть как-то выжить, было принято решение отдать часть помещений в аренду. Старожилы были против. Юрий Геннадьевич, один из трёх вахтёров, отработавший в этих стенах уже почти сорок лет, был против. Он тогда сказал: «Может нам ещё бардель тут открыть?». И, по стариковской привычке, настолько смягчил букву «е» в своём произношении, что она превратилась в «иэ». Тогда, его никто не послушал. Половину помещений отдали в аренду по небольшой цене, а вторую половину стали занимать кружки и секции. Стандартный набор для любого ДК.
Но, сегодня, Юрий Геннадьевич, которого тогда никто не слушал, полноправный владелец здания. Все потому, что руководства на месте нет. И директор и его заместитель уехали на какое-то совещание, поэтому все ключи от помещений и (самое главное) все решения принимаются им одним.
Перед его письменным столом (писать ему особенно было нечего, стол служил, скорее, обеденным целям) висел ящик с ключами. В этом ящике было тридцать восемь ключей, от каждого из помещений ДК. На шести из них были совсем новенькие брелоки, что выдавало недавно оформленную арендную составляющую отношений с владельцами ключей. Это были шесть помещений разного назначения: швейное ателье, студия рекламы, магазин систем видеонаблюдения, офис мастера по маникюру, мой кабинет и магазин кормов для животных.
Швейного ателье содержала Зинаида Ивановна Кац. Ей было шестьдесят три года. Она уже устала работать швеей, поэтому её швейное дело состояло из трёх котов: Барсика, Тимура и Густафа. Ее дело уже сложно было назвать прибыльным или интересным. Она просто делала то, что умеет: штопала порезы на рыбацких куртках, подшивала курсантам брюки и кормила котов. Она порядком устала от жизни, от иголок и ниток, и от себя. Ей хотелось, чтобы поскорее настало лето, окунуться в тёплое море. Или умереть.
Студия рекламы,
