нее. Вид его был несколько оторопелый.
– Вот из-за этого и не любят вас, магов! – Продолжала кипеть старуха. – Это же надо же! Вот так, ни о чем не думать. Не видеть дальше собственного носа. Как будто завтра уже и не жить. Плевать на все! Здесь и сейчас! Реку он заморозит!
– Но… – вид у старого мага был смущенный и растерянный. По всему видно, что столь резкой атаки он не ожидал. – Но, делать-то что-то…
– Без вас, без магов как-нибудь… Ишь, реку заморозить!.. Я сама. Я с местным речным хозяином потолкую.
– С водяным?
– Ну, можно и так сказать. Мы не знакомы, но ничего. Думаю, договоримся. Ну, понятно, пару-тройку человек он запросит, но людей у нас много, я думаю этот ихний хан, или кто он там – да какая, к лешему, разница? – двух-трех найдет, кого не жаль. В бою все равно больше погибнет.
***
В столкновении конницы и пехоты пехота может и выстоять. Все зависит от степени подготовленности бойцов, от их построения, от количества, потому что первые ряды обороняющихся неизбежно будут смяты и уничтожены. Значит, еще важна и готовность умереть.
Самые первые стоят со щитами и мечами. Те, что за ними, держат наготове длинные копья. Их жала первыми встретят несущегося на них противника. Лошадь это будет или всадник – решится в последний миг, если, конечно, копейщик не промажет вообще. Тогда надежда на переднего, он не будет даже пытаться достать сидящего в седле врага – бесполезно. Тем более, учитывая то, что если даже и не доспехи, то уж кожаный-то панцирь на всаднике всяко имеется, попробуй-ка его взять мечом! Передний будет бить туда, куда ему ближе и удобнее, по лошадиной голове. Не убьет, но сделает больно. И лошадь взовьется на дыбы, сбрасывая седока. А копье поможет ему вылететь из седла, тут уж копейщик не промажет. А лошадь – лошадь опустит свои подкованные копыта им на головы. От этого им никуда не деться, позади их подпирают их товарищи, они – смертники.
Смертники и те, кто несется в первых рядах конницы. Своими телами они проложат путь тем, кто сзади.
Ратомир несся вперед. Кто-то скакал рядом, впереди не было никого. Впереди был противник.
– Не надо! – Кричал Бунимад, хватая его за руку. – Не лезь! Твое место рядом со мной.
Там, впереди, неясной полоской, почти на горизонте были войска. Чужие войска, те самые, которых они и искали. Там их наверняка не ждали, и надо было поспешать, налететь на них со всего размаха, как коршун на суслика. Вонзиться, разбить на части, уничтожить. А Бунимад остановился. Что это? Тактика? Или осторожность на грани трусости? Ратомир не знал.
С тех пор, как они перешли реку по внезапно обнажившемуся дну, на руках перетащили вязнущие в иле по ступицы телеги, перегнали рвущихся в панике, храпящих лошадей, и вышли на сухой пологий берег, Ратомир чувствовал, что теперь – все! Стрелки часов пошли в обратную сторону, чуть-чуть не дойдя до последней минуты. Словно после тяжкого подъема в предчувствии того, как теперь он легко покатится вниз, под горку. А там, под горкой, там – победа, там – удача!
И вот ему говорят – стой! Куда – стой? Зачем – стой?!
– Нет, – Ратомир
