из основной массы. Вдобавок сладострастие его усугублялось практически полным отсутствием общения с девушками, порожденным неизвестно откуда взявшейся ранее мыслью о том, что болтаться с ними – это лишь сопли разводить. Правда, в любом случае, он был не из тех, за кем носятся толпы представительниц «слабого пола». Та толика его неказистости, возможно, и породила в нем определенную степень аскезы, ведь его мировоззрение, наэлектризованное столь частым у подростков запредельным максимализмом, требовало от него свято блюсти принцип – «все или ничего». И раз уж ни все гладко на подростковом личном, то он решил отдать всего себя чему—то более значимому. Только вот чему?
Несмотря на любовь к спорту, Артему не удалось закрепиться ни в одном из опробованных им видов: ни футбол, ни бокс, ни качалка. Весь спорт заключался в безмятежных играх в мяч на дворовых коробках да в частых драках после уроков. Ничего серьезного. А увлечений чем—либо еще за парнем замечено не было. Однако к указанным годкам природа, по—видимому, отрегулировала в его голове не только связанные с половым созреванием тумблерочки, а также и те, что отвечают за интересы. Артем начинает интересоваться тем, что происходит за пределами его узкого окружения…
…
«Крещен в православии, но православие отрицаю, хотя сущность учения Иисуса Христа признаю. Эта сущность учения среди моих нравственных побуждений занимает почетное место. Я верю в истину и справедливость этого вероучения и торжественно признаю, что вера без дела мертва есть и что всякий истинный христианин должен бороться за правду, за право угнетенных и слабых, и если нужно, то за них и пострадать: такова моя вера», – гласила большая мраморная доска словами легендарного революционера А. И. Желябова, данными на суде по делу об убийстве императора. Пафосная речь, моментально упиравшаяся в глаза каждому, кто войдет в помещение, должна была вселять не столько антирелигиозный посыл, сколько решительность и готовность к самопожертвованию. Такова была задумка повесившего доску в маленьком благоустроенном подвальчике частного дома на окраине города. Данные слова взбодрили неокрепшее сознание Артема, как только он оказался в этом подвальчике…
В нулевые, как и всегда, хватало молодежи, не принимавшей гедонистической жизни, а жаждавшей осмысленного подвига. Кто—то ударялся в борцы против коррупции, кто—то в науку, в литературу… а кто—то в радикальный патриотизм. Стать патриотом—беспредельщиком было очень легко и даже привлекательно после тотальной разрухи девяностых. Особенно у национально—ориентированной молодежи. У этой социальной прослойки в особом спросе были идеи национал—большевизма и близкие им доктрины и, соответственно, различные партии и группировки, базировавшиеся на этих идейных течениях. Течения эти были в достаточной мере идеалистичны, что и пленяло молодежь. Одним из основных являлся тезис о синтезе русской великодержавности и советского социализма. Правда, объяснения, каким образом можно
