вздохнула свободнее: мысль получить за осла только двадцать франков совершенно подкосила ее. Что могли значить двадцать франков в их положении, когда даже ста франков едва ли хватило бы на все самое необходимое?
– Ну, это еще вопрос, пойдет ли он туда охотнее, чем в первый раз, – проговорила Ла-Рукери.
До базара осел послушно шел за своей хозяйкой, но, дойдя до решетки, опять остановился, стал упираться и, наконец, лег посреди улицы.
– Паликар, пожалуйста! – воскликнула Перрина в отчаянии. – Паликар!
Но он лежал, как мертвый, не желая ничего слушать. Вокруг них снова собрался народ и посыпались шутки.
– Подожгите ему хвост! – посоветовал кто-то.
– Самое лучшее средство, чтобы его продать, – отозвался другой.
– Задайте-ка ему хорошую трепку!
Грен-де-Сель кипел от бешенства, Перрина была в отчаянии.
– Сами видите, он не пойдет, – сказала Ла-Рукери, – я дам вам тридцать франков, потому что, судя по его проделкам, животина-то славная, но только не раздумывайте долго, или я куплю другого.
Грен-де-Сель вопросительно взглянул на Перрину, делая ей в то же время знаки, чтобы она соглашалась. А она стояла, вне себя от горя и отчаяния, не зная, на что решиться. Вдруг полицейский сержант грубо приказал ей очистить дорогу.
– Или вперед, или назад! Здесь стоять нельзя!
Но идти вперед она не могла, потому что этого не хотел Паликар; оставалось только идти назад. Как только осел понял, что его не поведут за решетку, он в ту же минуту поднялся на ноги и послушно пошел за девочкой, с довольным видом шевеля ушами.
– Теперь, – проговорила Ла-Рукери, положив на ладонь Перрины тридцать франков монетами по сто су, – надо отвести этого молодца ко мне, потому что я с ним немного уже познакомилась и думаю, что он, чего доброго, не захочет идти за мной. Улица Шато-де-Рантье не так далеко отсюда.
Но Грен-де-Сель отказался наотрез, посчитав это путешествие чересчур длинным.
– Ступай с ней, – посоветовал он Перрине, – и не переживай так: это добрая женщина, и твоему ослу будет у нее хорошо.
– А как я найду Шаронн? – спросила Перрина, боясь заблудиться среди этого громадного Парижа, необъятность которого она только теперь начала понимать.
– Иди все время вдоль укреплений – ничего нет легче.
Улица Шато-де-Рантье действительно была недалеко от конного базара, и им потребовалось немного времени, чтобы добраться до группы хижин, очень похожих на те, какие Перрина уже видела в Шан-Гильо.
Наступил миг разлуки. Привязав осла в небольшой конюшне, Перрина со слезами на глазах поцеловала его на прощанье.
– Не плачь, ему будет хорошо у меня, я тебе обещаю, – проговорила Ла-Рукери.
– Мы так любили друг друга!
Глава V
«Что мы будем делать с тридцатью франками, когда рассчитывали на сто?» – Перрина обдумывала этот вопрос, уныло шагая вдоль линии укреплений
