А где Ленка? ‒ спрашивает Семицветов.
‒ Понятия не имею. Я ей кто, сторож?
‒ А разве нет? ‒ хохочет Семицветов.
Рослый, по-мужски красивый, с великолепно вылепленной головой, он в классе не лидер и обычно держится в тени. Но едва школяры пронюхают, что учительница заболела и урока не будет, немедленно раздается зычный голос Семицветова: «Айда в киношку!»
И все отправляются смотреть фильм. Любой. Лишь бы вместе. Лишь бы чувствовать, что рядом – свои ребята, которые покатываются от хохота ‒ или сглатывают застрявший в горле комок.
На Семицветове, как на многих мальчишках класса, как на Косте, серо-синяя школьная форма. Мятая и неряшливая. Куцая гимнастерка, из которой давно вырос, не прикрывает лоснящиеся на заднице брюки.
Семицветов плюхается на Ленкино место.
‒ Ну что, Топилка, скоро на свадьбе плясать будем?
‒ На какой еще свадьбе? ‒ хмурится Костя.
Ему неприятно, что Семицвет беспардонно влезает в тайные уголки его души. Он ни с кем не собирается обсуждать свои с Ленкой отношения, а уж с Семицветом подавно.
Тем более что у сидящих впереди девчонок ушки на макушке. Вроде бы болтают между собой, а сами ловят каждое слово. Этих хлебом не корми, дай только потрещать о любви. Сороки. Интересно, какими они станут лет через сорок? Должно быть, противными старухами, которые торчат целыми днями на лавочке перед домом и сплетничают о соседях.
Он с раздражением и горечью осознает, что его и Ленкина жизнь крайне любопытна одноклассникам. И почему-то злится на Ленку.
А вот и она.
Входит в класс, тут же отыскивает его глазами, и лицо тут же озаряется улыбкой.
«Чему обрадовалась?» ‒ по инерции сердится Костя, а рот уже привычно расплывается в ответной улыбке.
Семицветов с коротким хохотком уступает Ленке место и исчезает. Она усаживается рядом с Костей.
‒ Привет. Как дела?
‒ Нормально. А у тебя?
‒ Мама заболела, ‒ выговаривают дрожащие Ленкины губы.
Только теперь Костя замечает, как она осунулась, глаза светятся сухо и неспокойно. Сердце его нехорошо екает.
‒ А что у нее?
‒ Не знаю. Вчера ‒ вдруг, ни с того ни с сего, ‒ пошла горлом кровь.
Костю передергивает. Он не терпит, когда говорят о болезнях, а мертвых видел только в кино.
‒ Да, проблема, ‒ с печальной миной произносит он, не зная, что сказать. И тут же добавляет, боясь, что его слова прозвучали слишком бесчувственно: ‒ Ее в больницу отправили?
‒ Ага, ‒ небольшие серые Ленины глаза наполняются слезами.
‒ Так ты сейчас одна дома?
‒ Ага.
‒ Слушай, у тебя, наверное, продуктов нет? Давай, сходим после школы в магазин, купим. Да еще твоей маме надо занести в больницу.
‒ Костик, я так боюсь, что с мамой что-нибудь случится!
‒
