style="font-size:15px;"> – Как уходит время?
Марс замешкался, будучи не в силах сразу ответить на еще один философский вопрос, но Хана уточнила:
– Может быть у вас спрашивают иначе, в Гардасхольме это обычный вопрос вежливости и начала беседы о твоем состоянии и происходящем в жизни.
– Ну конечно! С последней встречи время уходило стремительно настолько, что я за ним не поспевал. Сначала я упал в реку, затем мой дом и дома моих друзей сгорели в руках анонимных зложелателей, после чего была ночь с мамой в темном лесу с мыслями о том, что наши коты, надышавшиеся угарным газом, могут умереть, – на последних словах от дрожания голоса слова стали еле различимыми.
Марс, разгорячившийся и чуть не расплакавшийся от воспоминаний о слишком насыщенных последних двух сутках и жалости к себе, обратил всё свое внимание к Хане. Он почувствовал бурный мыслительный процесс, но выражать эмоции она толком не умела, и после напряженного молчания произнесла:
– Коты?
Мальчик шлепнул ладонями по щекам, закрыв лицо руками. Отчего-то ему так полегчало от этого наивного любознательного вопроса, оттого, что можно рассказать о сущности любимых животных, а не о подробностях произошедших несчастий.
– Коты – домашние животные, покрытые густой шерстью, с торчащими вверх треугольными ушами, милыми мордами и мягкими грациозными движениями. Пушистые мешки со своенравием и концентраты любви одновременно. Когда одно из этих странных существ, проникаясь доверием, ложится к тебе на грудь, заводит свой мурчащий мотор и начинает мять лапами в приступе блаженства, ты чувствуешь всепоглощающую любовь, уют и безопасность. Скажи, при каких обстоятельствах ты чувствуешь себя в наибольшей безопасности? – свернул Марс с основной магистрали на плохо освещенную проселочную дорогу.
– В наибольшей – на ферме, на ней я просто забываюсь и вспоминаю о безопасности только чтоб не схлопотать от ядовитых подопечных, а в полной – никогда. Наверное, мне нужно познакомиться с котом?
– В точку. Кстати, в прошлый раз ты обещала рассказать о вашей ферме.
И Хана, замявшись, начала монолог. Сначала он был скачущим, сбивчивым, девочка чересчур экспрессивно описывала обыденные вещи, не зная, где делать эмоциональные акценты. Но со временем она заметила, что Марс весь – внимание, не перебивает, не торопит, не просит снять очки, и ход мысли прояснился, выровнялся, стал последовательным и понятным. А у мальчика все внутри замерло и затаилось от описываемого Ханой чуда, чтобы не разразиться бурными удивлениями и восторгами, потому что чувствовал, как хрупка нить ее повествования.
Робкая рассказчица завершила свою речь кратким описанием каждого этажа и развернулась всем телом к Марсу, чтобы посмотреть на выражение его лица, не снимая капюшон. Мальчик остался спокойным, но блеск удивления и воодушевления в глазах проглядывался даже сквозь затемненное стекло.
– Потрясающе.
