нужно как-то дотащить девушку до своего дома. Пока же она взяла с прикроватного столика тканевую салфетку и стала промакивать влажное лицо неестественного цвета. Девушка походила на хрупкого олененка. Наружные уголки больших глаз располагались существенно ниже внутренних, из-за чего даже веселая улыбка излучала нотку печали. А маленькие собранные губы имели алый оттенок, в сравнении со всеми остальными горожанами. Правда, сейчас трансформировались в оранжевые, под стать остальной палитре лица.
У выхода стояла небольшая тачка, которую Линн обычно использовала для вывоза обвалившейся земли, и Хана тихонько выдохнула. Это не идеальный транспорт для перевозки людей по веревочным мостам и месиву тропы, но все же хоть немного облегчало задачу. На спине девочка недалеко унесла бы подругу. Полазив в шкафу, Хана откопала пару одеял потолще и посуше того, что обмякло на кровати, и постелила одно из них на дно тачки. Подкатив ее к Линн, подмигнула, поймав случайный взгляд.
– Я не поведусь снова на твои авантюры, беспокойное создание, – заскрипела Линн, приподнимаясь в кровати. – Даже не думай, мы не проедем так и десятка метров, – добавила, с помощью Ханы опускаясь на одеяло в тачке. Вторым одеялом Линн укрылась, а на живот ей лег нежный голубой клубок. Лицо девушки потеплело и расслабилось. Из-под одеяла высунулся желтоватый паук на лапках-пальцах и пополз, охотясь на цветок, а, настигнув добычу, мгновенно скрылся под тканью. Хана наблюдала с приподнятыми бровями, а после развязки этой остросюжетной сценки взялась за ручки импровизированного транспорта.
Путь был долгим и тяжелым, во время него Хана успела испытать большую часть существующих эмоций: отчаяние, раздражение, отрицание, воодушевление и принятие. Но они сменяли друг друга, похожие на смутные настроения, не имея конкретных очертаний. Хана назвала бы цвет своего настроения, но не смогла бы охарактеризовать его более конкретным словом. То с тачки слетит колесо, то у Линн начнется приступ лихорадки, но кое-как за пару часов они добрались до жилища Берге и Ханы. За всё это время на пути никто не встретился – все затаились дома. Одну эмоцию девочка распознавала точно – злость. После общения с Марсом она уверилась в том, что люди должны смело и открыто взаимодействовать, не прятаться по норкам и не опускать глаза. Хана еще не поняла нового друга, не покидали сомнения в действительности произошедшего, но мощные волны проницательности, силы и сочувствия пусть и разбились о ее смятение и страх, но даже долетевшие мелкие брызги взбодрили и дали пищу ее размышлениям. Как-то интуитивно девочка ощутила, что их способ жизни противоречит человеческой природе. Таким образом, за мысленными рассуждениями, Хана и не заметила всей физической тяжести процесса спасения подруги, и злость заставила её разом сделать то, от чего выдохлись бы пара самых крепких, насколько это возможно, гардасхольмских мужчин.
На шум и звук знакомого голоса Берге открыла дверь и помогла втащить Линн. Мама приобрела более или
