нет, приятель, такого я тебя не отпущу, и не надейся. Если помрешь под колесами, это еще полбеды. А если станешь калекой? Только представь: всю оставшуюся жизнь провести в инвалидном кресле. Устраивает тебя такая перспектива?
Бесцеремонно хватаю хлопчика за руку, тяну вверх. Сопротивляется он вяло, как бы по инерции.
Вталкиваю в свою квартиру. Анна, показавшись из гостиной, удивленно смотрит на нас. Машу ей рукой: не мешай.
– Раздевайся, – говорю парню. – Я за тобой ухаживать не намерен. На…
Швыряю ему тапки.
Медленно, словно загипнотизированный, парнишка стаскивает куртку, переобувается, заторможенно двигается на кухню, плюхается на табуретку и застывает, как мертвый.
– Мне спиртное нельзя, за рулем, а тебе налью.
Достаю заветную бутылку армянского коньяка, которую любовно храню в шкафчике, и, изнывая от приступа скупости, наливаю парню стопарик. Он выпивает залпом. Предлагаю остатки новогоднего пиршества – отрицательно мотает головой.
После второго стопаря щеки хлопца розовеют, глаза оживают, обретают блеск и осмысленность.
– Тебя как зовут?
– Константин… Костя.
– Послушай, Костя. Я – бывший мент. И бывший частный сыщик. Это я к тому, что человеческих страданий навидался – выше крыши. Многие мне в жилетку плакались. И ты поплачь, не стесняйся, все останется между нами.
То ли мои слова благотворно на него действуют, то ли выпитое, но глаза хлопчика заволакиваются слезами. Создается впечатление, что он смотрит на меня из-под воды. Парень моргает и отворачивается.
– Не хочешь поведать мне – сходи с милицию и все расскажи ментам.
– Не-а, – шмыгнув носом, паренек опять мотает белокурой головой. – Не пойду. Противно.
– Но пойми, операм нужна информация, иначе душегуба не поймать.
– Все равно, в милицию не пойду. Боюсь. Уж лучше вам расскажу. А вы правда милиционером были?
– Оперативником.
– Я еще выпью, можно?
Вливает в себя содержимое третьего стопарика и вроде бы отмякает.
– Не знаю, с чего начать…
– Ничего, я помогу. Где ты впервые встретил Жанну?
– Жанну… – Костик морщится, и я обреченно готовлюсь к тому, что он опять заревет. Но парнишка сдерживается. – Жанну я встретил… Просто зуб у меня сильно болел. Пришел в стоматологию, районную, которая на улице Коминтерна…
Из его глаз текут слезы.
«Ничего, – думаю я, – поплачь, малыш. Если плачешь, значит, и впрямь любил. По-настоящему. Не дай бог потерять любимого человека. Это, брат, куда страшнее, чем умереть самому».
– Она мне зуб лечила, – наивно продолжает Костя. – Вот этот…
Оскаливает зубы и демонстрирует левый верхний клык, как будто иначе ему не поверят. Я не улыбаюсь, еле заметным кивком показываю, что уяснил. Он продолжает:
– Я пригласил ее в кафе. Она согласилась… И мы… стали встречаться.
– И
