ответ. И впрямь, зачем лезь на рожон? Пущай доблестные опера сами разбираются, им за енто бабло платют.
– Ты что, подначиваешь меня, Акулыч?
– Куда уж мне подначками заниматься, такое тока пацану впору. Просто покумекал на досуге: Королек – малый не хилый и вроде как оклемался после общения с ребятами Француза. За компом ему скучно, бомбилой шабашить – противозаконно. И вообще – не думает же он оставаться бомбилой навечно? Не для того, по моему скромному разумению, мама-папа его рожали. Нет, не для того. А отседова следует, что надобно Корольку встряхнуться, крылышки свои расправить, да и заняться делом, для которого создан. Шо, неправильно мыслю?
– Хитрец ты, Акулыч. Нет, хватит с меня расследований. Преступников-то я находил, только в результате сына потерял. Да и сам едва живой. Но это так, к слову.
– Не могу тебя неволить, птаха. Прав таких не имею… Ну, покедова.
Собираюсь вдогонку сказать ему что-то благодарное, соответствующее сентиментальному новогоднему послевкусию, но Акулыч пропадает, оставив меня торчать в «копейке» с мобильником в руке…
* * *
Ночью приснилась Жанна.
Обычно я не обращал на нее внимания и вряд ли бы отличил в толпе, и когда ‒ после ее смерти ‒ пытался вспомнить, возникало перед глазами нечто зыбкое, расплывчатое. А теперь, во сне увидел ясно, отчетливо.
Высокая, метр семьдесят пять, никак не ниже (одного примерно роста с Костиком), волосы распущенные, негустые, блеклые. Лицо малоподвижное, анемичное. Глаза большие, но тусклые, невыразительные. Подобные девахи частенько попадаются на страницах модных журналов. Я не соврал жене, эта барышня мне не нравилась. Совсем. Ничуточки. А Костик бесконечно любил ее. И жаждал жениться.
Во сне она была в светло-сером плаще, перехваченном узким поясом, в желтовато-коричневых полусапожках на высоких каблучках.
Она говорила, и я понимал ее слова. И спрашивал. А она отвечала.
А утром не в силах вспомнить ни единого слова. Лишь понимаю: Жанна не зря явилась мне. Возможно, она ‒ некий знак, поданный судьбой.
* * *
Утро второго января мрачное и грустное. Народ отпраздновался, запасы пиршественной снеди исчерпались, представители сильного пола с немалым усилием опохмелились и протрезвели. Но новогодний угар еще не полностью выветрился из голов, и граждане желают продолжения банкета.
А в холодильнике морга лежит тело задушенной женщины, которой уже безразлично хлопотливое земное бытие. Заботы у нее теперь совсем иные, не связанные с нашим бренным миром.
Может, так подействовали слова Акулыча, но меня непреодолимо тянет отыскать убийцу Жанны. Зачем? Какая лично мне от этого польза?
К стыду своему должен откровенно признаться: искать преступников ‒ единственное, на что я действительно способен. Вечная игрушка седеющего пацана по прозвищу Королек.
Не раз эта игрушка едва не стоила мне жизни. Ну и ладно, скопычусь
