пони. Торговля не прекращалась ни днём, ни ночью, и это несмотря на происходившие с городом изменения после заката солнца. Купцы, съезжавшиеся сюда со всех Свободных Королевств, платили бандитским Кланам за безопасность и заступничество перед другими Кланами, но намного больше им приходилось отдавать Светлым Властям, в качестве налогов. Впрочем, прибыль от торговли с лихвой компенсировала все затраты.
Рынок являлся сердцем Эльхаара, неутомимым, ни на секунду не затихавшим, но, каким бы огромным он не был, в сравнении с самим городом казался маленьким пятнышком. Чтобы добраться до него, купцы нередко нанимали проводников, в противном случае они рисковали просто-напросто заблудиться, и быть разграбленными в каком-нибудь неблагополучном квартале. Существовала даже поговорка: «Тот не заблудится в лесу, кто по Эльхаару поплутает».
Но Паук не относился к тем горожан, что могли заблудиться. Он вырос на улицах, и чувство верного направления у него было в крови. Даже с закрытыми глазами ему не составило бы трудов придти туда, куда нужно, причём кротчайшим путём. Ещё до наступления вечера он подошёл к своему дому – ничем не примечательному зданию, исписанному всякими ругательствами. Львиная их доля предназначалась одному из бывших владельцев, что, по слухам, задолжал денег чуть ли не всему кварталу…
Здесь, кроме него с Джегном, проживало ещё несколько человек: тихая вдова с грудным ребёнком, пожилой пьяница, который, учитывая количество выпитого им спиртного, демонстрировал чудеса долголетия, и весёлая нравом путана, что принимала клиентов прямо на дому. Они имели разные комнаты, но стены были такими тонкими, что Пауку нередко приходилось засыпать под детский плачь, пьяную ругань или сладострастные крики. А то и под все эти звуки одновременно. В общем, свой дом он не любил, предпочитая проводить время в тавернах. Сюда же возвращался, чтобы поспать или залечь на дно. При его нелёгкой работе просто необходимо было иметь место, где можно затаиться и выждать некоторое время. Такая необходимость возникала довольно-таки часто, вот и теперь, как ни тяжко это сознавать, придётся терпеть своих отвратительных соседей.
Поднявшись по жутко скрипевшей лестнице на второй этаж, Джол остановился и затаил дыхание. Всё было тихо, разве что вечно пьяный сосед снизу бормотал что-то нечленораздельное.
– Чёртов опойка, – выругался Джол, открывая дверь своей комнаты.
Войдя, он увидел ровно то, что ожидал увидеть – стоявшего у окна Джегена и подобранного им бродягу, который, негромко похрапывая, валялся на одной из двух кроватей. Конечно, это была кровать Паука.
– Почему на мою-то? – начал было возмущаться он, но, взглянув на задумчивое лицо друга, лишь печально вздохнул. И опустился на табурет, наглым образом украденный из какой-то таверны. Джеген, помнится, дрался тогда сразу с несколькими парнями, и под руку ему попалось это чудо-оружие. Ох, сколько голов оно проломило! Довольный прочностью табурета, великан
