мгновений он смотрел на нее не отрываясь, потом набрал в грудь побольше воздуха, наклонился и поцеловал в щеку.
– До свидания, – сказала девочка, удивленная этим знаком нежности, который окончательно ее утешил. – А ты не хочешь побыть со мной еще чуть-чуть? Мама часто ждет, пока я усну. Можешь сделать как она?
– Ладно, пять минут у меня есть. Они наверняка играют в карты – внизу, в буфетной.
– А кто «они»?
– Моя тетка, Венсан и старый Леандр, наш садовник. Завтра, если получится, я буду смотреть, как ты уезжаешь, – из того окна в этой комнате, что справа. Ты мне помашешь на прощанье?
Девочка кивнула. Жюстен опустился на колени возле ее кроватки, просунул руку через решетчатую перегородку и сжал ее ручонку.
– Ты такой милый, – с трудом выговорила Элизабет, зевая. – А где твоя мама? И папа?
– Оба умерли, я их даже не помню.
– Наверное, это очень грустно, – дрожащим голосом заметила девочка. – Зато они теперь на небесах, с ангелами и маленьким Иисусом.
– Конечно на небесах! А теперь побыстрее засыпай, иначе меня накажут.
Элизабет закрыла глаза, так и не отняв у него руки. Дрема одолела ее очень быстро, и снилось девочке что-то хорошее – об этом говорила ее счастливая улыбка.
Такой и увидела ее Катрин спустя полчаса. Жюстен не оставил в детской ни малейшего следа своего присутствия. Молодая мать погладила дочку по выпуклому лобику, по нежным как шелк волосам, поправила одеяло. Как и положено бдительной родительнице, она поставила перед камином, отделанным розовым мрамором, специальную ширмочку для защиты от жара и только после этого на цыпочках вернулась в спальню, к мужу.
«Утром поблагодарю Мадлен, – подумала она. – Она прекрасно позаботилась о нашей маленькой принцессе!»
Гийом поджидал жену, сидя на краю огромной кровати с балдахином. Он с озадаченным видом рассматривал роскошную обстановку спальни.
– Я третий раз за пять лет ночую в замке, – обратился он к Катрин, стоило той войти. – И всякий раз мне становится не по себе, когда я думаю, что ты выросла здесь – среди всей это прекрасной мебели, бесценных гобеленов и изящных вещичек. В нашем скромном доме в Монтиньяке тебе, по твоим же словам, нравилось, но что будет в Нью-Йорке? Своего садика ты лишишься. А ведь Элизабет так любит играть на свежем воздухе! Надеюсь, Катрин, любимая, ты не пожалеешь, что последовала за мной. Твой отец заставил меня задуматься. Что, если жизнь, которую я смогу тебе предложить там, за океаном, окажется слишком трудной, слишком тягостной?
Молодая женщина с улыбкой пожала плечами, потом повернулась к мужу спиной.
– Чем говорить глупости, лучше помоги мне снять платье. И расшнуровать корсет, причем поскорее: он невыносимо меня сдавливает.
– Это не вредно для ребенка?
– Нет, но он сегодня сильно ворочался.
Скоро Катрин осталась в одной нательной рубашке из белого батиста. Удовлетворенно вздохнув, она помассировала
