и воздвигся перед бандуристом наподобие колокольни.
– Куда Бог несет, ласковый пане бандурист? – спросил он.
– Туда, где добрые люди, шановный земляче.
– Ну, а как повстречаются злые, пане бандурист?
– Волка бояться, так и в лес по ягоду не ходить, земляче.
– Кабы я был козак сильный, пане бандурист, я бы поклонился тебе и попросил бы… да несмелый я козак!
Маруся пожелала получше поглядеть на этого «несмелого», но голова его была так от нее высоко, что она могла видеть только висячие, как снопья свежей степовой травы, усы.
– Ничего, осмелься, – ответил бандурист.
– Спой ты мне какую ни на есть думку.
– Изволь.
Бандурист тихонько заиграл на бандуре и тихо запел:
Ой послухайте, ой повидайте,
Що на Вкраїні постало:
Під могилою, під Сорокою,
Множество ляхів пропало [13]
Когда пенье смолкло, «несмелый» козак отодвинулся в сторону и бандурист с Марусей свободно вышли за заставу.
Дорога вилась далеко-далеко черной змеею по мягкой, густой мураве. В чигиринских садиках пели соловьи.
XVII
Ровно через две недели после свиданья с паном гетманом, тихим чудесным вечером, старый бандурист со своим поводырем медленно подходил к сожженному селу.
Видно было, что эти путники не баловали себя излишним отдыхом: впалые глаза блестели каким-то лихорадочным огнем на запыленных, загорелых лицах, губы пересохли и потрескались.
Однако они шли бодро и спокойно между собой разговаривали.
Ни души им не попадалось по дороге; всюду молчанье, тишь.
Прямо перед ними чернелись обгорелые хаты и садики, вдали дымились села и хутора.
Миновав выжженную улицу, на которой уже кое-где бархатились пятна свежей зеленой муравы, они повернули к разрушенному засоренному колодцу.
– Приятно испить свежей криничной водицы! – сказал бандурист.
С этими словами он запустил руку в глубокую торбу, висевшую у него через плечо, достал оттуда деревянный ковшик, размахнул им плавающие поверх воды головешки, зачерпнул и подал своему поводырю с такою дружескою улыбкой, которая несомненно показывала, что он своим поводырем доволен и счастлив вполне.
– Милости просим, Марусю! – сказал он.
– Спасибо, – ответила Маруся.
И ее улыбка также несомненно показала, что и она довольна и счастлива своим спутником.
Она прильнула запекшимися губами к ковшику с холодною водой, но утоленье жажды не поглотило ее вовсе; она пила как-то рассеянно, глаза ее беспокойно, тоскливо, пристально и жадно оглядывали разрушенный колодец и в глубине его, покрытую головешками, водную поверхность.
Вдруг она вскрикнула:
– А!
Вскрикнула она так, словно обрела, наконец, мучительно ожидаемое. Лицо ее
Послушайте, поглядите, что на Украйне делается: под Сорокою могилою побито множество ляхов.
