тебе уже хочется?
Была охота, да.
– Я не пойму, ты так влюбилась или головой стукнулась, – рассуждаю я с грустью. – Но если свои штуки не прекратишь, я тебе Перо воткну в глаз.
Хотя бы трогать перестала, и на том спасибо.
– Тихий-тихий, а смелый. Так? – усмехается она, наклонив голову.
– Не обольщайся, – предупреждаю. – Это я от отчаяния. А так во мне ровно ничего хорошего нет. И даже примечательного.
– Но надо же как-то свыкаться! – объясняет она. – Погоди-ка, а кровь откуда?
По запаху, видно, определяет. У неё даже ноздри задрожали. Я ещё сам не понял, в чём дело. Шею потёр – да нет, вроде, не кровит. А!
– Это я себе руку проткнул, – объясняю. – Пером. Нервничаю.
Отодвинулась наконец-то!
– Извини, – говорит. – У нас это само-собой получается. Тоже вроде магии, ты потом поймёшь. Если захочешь. Надо же нам как-то подбираться к добыче! Но это просто охота. Теперь я, конечно, ни-ни. Связь есть Связь. И вообще, я не большая мастерица голову дурить. Мне проще скоростью взять.
Очень познавательно, да. И не сообразишь, что ответить. А в таких случаях лучше помолчать. Ну я и молчу. Кровь с ладони слизываю. Где-то у меня бинт оставался, но не хочется делать резких движений. Она же предупредила, что скоростью берёт!
– Ты бы поаккуратнее с ранами, – просит она тихонько. – Чем больше крови, тем крепче Связь.
– Ты про что-нибудь другое думаешь иногда? – спрашиваю я обречённо.
– А у тебя сейчас поважнее мысли? – удивляется она. – Тогда я могу одеться, чтобы не отвлекать. Если есть, что надеть.
– Там, – киваю я, – сундук под столом. Бери, что приглянется.
Сундук этот большой, кованый, но она его выдвигает одним махом. Я всё порывался разобрать, что там есть, для хозяйственных нужд. Но всякий раз крышку захлопывал. Нехорошо делалось. Да и на что мне платья?
А гостье сгодятся. Она первое же и натянула – голубенькое. Не новое, конечно, застиранное. Зато вид у неё стал не такой дикий.
– Длинно! – вздыхает. – Ничего, если я подол подогну? Иголку мне дать не побоишься?
– Отрезать быстрее, – подсказываю. – Кому их ещё носить?
– От матери остались? – интересуется. – А мать умерла?
Догадливая какая!
– Ну, значит, не обидится, – решает она, придвинув сундук к стенке. – Я тогда ещё гребень возьму, можно? Глядишь, и за человека сойду!
Это вряд ли, но хорошо, что она притихла. На сундук вскарабкалась и волосы расчёсывает. А глаза голодные.
– Давно, – спрашивает, – ты здесь?
– С рождения, – отвечаю.
– Это сколько?
– А тебе точно надо?
Не то, чтобы я тут календари рисовал! Но она так посмотрела – поневоле себя идиотом почувствуешь!
– Пусть будет восемнадцать, – решаю я.
– Лет?
– Ну да.
– Ну мало ли!
Как-то
