ему сказки. Заметив меня, бабушка махнула рукой:
– Иди к нам!
Я подошла. Удивляться она меня, слава Богу, давно отучила. Итак.
Женщина, выгуливавшая Давида, была стройна и вся звенела запретными, сакраментальными, корпускулярно-волновыми струнами. С первого взгляда было ясно, что все эти дни она провела в его непрерывных объятиях, чем он, в свою очередь, был очень доволен. Он был как олень, или как лев, словом, перед прыжком, но куда ему ещё прыгать!
Извините, но мне сейчас мешает русский язык, и я не в силах описать эротический вихрь, бушевавший в окрестностях дома в тот день.
Эта пара молодых любовных львов, неустанно раздирающих друг друга всяческими объятиями, сделала мир вокруг преувеличенным и плотным. Я не умею передать этот сладостный шок. Смотреть на них было больно – от ритмичных спазмов солидарной страсти, незаконно вцепившейся в мои внутренности и резонансно переворотившей душу и тело. Это было противно: так беззащитно-безотвратно-тотально предаваться тяге чужих извивов.
Попутно я поняла все механизмы воздействия массовой культуры. Это так, чисто профессионально, от въевшегося навыка регулярного самоперечитывания.
Бабушка пронаблюдала за моей скоростной эволюцией, вручила мне поводок Давида и ускакала в супермаркет. Я, вся в кляксах иноприродного трепета, и Давид, весь в собственном соку, сели на скамеечку близ песочницы.
– Вас, видимо, интересует… – начал он.
– В какой-то степени, – перебила я. – Но могу и воздержаться.
– Всё-таки позвольте – и заранее простите. Я – будущий депутат. Меня могут выбрать или не выбрать. Ни один кандидат, даже провалившийся на выборах, не остаётся внакладе, поскольку всё равно это реклама, и она потом, и очень быстро, отбивается и по деньгам и по людям. То есть пройду я или не пройду в депутаты – я в выигрыше в обоих случаях, но суммы разные. Это понятно?
– Конечно. Я преподавала и то, и другое. Самый сильный наркотик – власть.
– Знаю. Тем не менее должен объясниться, чтобы вы не беспокоились и не мешали. Вы так любите себя!
– Откуда знаете про меня? – протокольно поинтересовалась я.
– Оттуда.
– А, уже нахватались!..
– Конечно, – сыто мурлыкнул Давид, проглотив минувшую неделю.
– И она вам пообещала непробиваемый имидж? С учётом ландшафта?
– Нет, конечно, нет. Она вообще не обещает ничего. И, наверное, никому. Мы за эти дни словом продепутатским не обмолвились. Мы пили чай, целовались, обнимались, телевизор смотрели…
– Телевизор???
– Да, телевизор. С большим интересом.
– Давид, вы знаете, что воля к власти есть форма чёрной магии?
– Конечно, знаю. Поэтому и нашёл её, вашу бабушку. Поймите меня. Имиджмейкеров и прочей высокоплатной дряни сейчас уйма. Всё напишут, всё поднимут – в смысле рейтинг. Но я поэтому и не верю никому из демократов. Аристократия – власть лучших. Мне нужен художник! Чтобы
