я, одинокие люди в возрасте за сорок, когда им совершенно нечего делать? Встречаются с друзьями и пьют пиво или водку? Может, я зря не пошел к Мишке?». Мне представилась невидимая мной никогда подруга Мишкиной жены, и даже на мгновение проснулся вялый интерес. В несколько стоп-кадров я уложил семейные посиделки: чинное знакомство, потом неизбежное «Руслан, проводи Олю, (Таню, Свету, Ир… нет, Ир с меня хватит)». И дальше скованное провожание, или, наоборот, стремительное развитие событий, и пробуждение утром рядом с чужим телом.
– Schlaf, Kindlein, schlaf!
Der Vater hutt die Schaf… – услышал я вчерашнюю колыбельную Алены. Услышал сразу же, как представил пробуждение рядом с телом.
«Может, начать ходить в спортзал?». Нет. Я не любил помещения, пахнущие потом, и заполненные полуголыми мужиками. По той же причине я никогда не понимал удовольствия коллективных походов в баню. Было в этом для меня что-то отталкивающее.
– Ты прям, как баба. – говорил мне на прииске механик Адамыч, – не пьешь, в «штуку» не играешь. Даже в баню ходишь один. Странно все это…
«Странно, если бы я рвался в парную, набитую мужскими телами, и потел бы там часами в плотном окружении волосатых ног и животов», – хотел ответить тогда я. Но Адамыч бы этого не понял. Нравы на прииске были простые и бесхитростные. Для меня главной задачей было поддерживать со всеми ровные отношения. А для этого требовалось немногое – побольше молчать, делать свое дело, и выполнять обещанное.
«Можно ходить в лес», – пришла еще одна идея, и тут я рассмеялся почти вслух. Я совсем недавно вырвался из таких глухих уголков Забайкалья, по сравнению с которыми любой пригородный лес казался мне площадкой для детских игр.
– Так можно и до вечеров знакомств для тех «кому за…» докатиться. И это тоже было смешно. В общем, на душе повеселело.
Дома я занялся грибами. Я потушил их в сметане, с луком и овощами, добавив специй. Но есть особо не хотелось – я осилил лишь половину порции.
«Все же вчера я перебрал с коньяком», – думал я. На прииске был сухой закон, но пили все, пили все, что угодно – от самогона до технического спирта и одеколона. За пьянство рабочих выбрасывали с участков без оплаты отработанного времени. Брали новых. Но процесс остановить было нельзя. Вся страна последние годы судорожно хлебала алкоголь, словно справляла затянувшиеся поминки, или хотела уйти от жестокой реальности. Напротив нашего дома стоял пивной ларек. Там с утра до вечера шумел народ. Бывало, дрались, или наоборот, братались, ржали, и пели песни. Изредка приезжала полиция, народ стихал. Но затем все повторялось. Там был свой круг бытия. Многие доходили до точки гораздо раньше, чем был запрограммировано природой. Я вспомнил Иру, подумал, что и Мишка тоже стал явным любителем выпить по поводу и без. Хотя уж ему-то было грех жаловаться на жизнь. Значит, и Мишку изнутри глодал страх перед настоящим и будущим. Или же он старался заполнить пустоту, которую не могли заполнить работа, мелкий бизнес, жена, дети, и любовница.
Сидя над тарелкой с остывшими грибами, я выстраивал разные схемы заполнения своего бытия.
«Может, купить машину?
