распоряжений! В этом состоит первый пункт обвинения.
Далее, – уверенно вёл линию оратор, – маршал Полевой кардинально изменился. Вместо подчинения приказам начальства, которое страстно жаждало прекращения войны, подсудимый изменил собственной стране, объявил себя Главнокомандующим и призвал к продолжению войны. Я не буду сейчас останавливаться на том ущербе, который причинили нашей победоносной армии его самолёты, позже мы вернёмся к этому. К счастью, нам удалось сломить сопротивление оборонительных линий вокруг базы сил стратегической авиации и вынудить маршала прекратить налёты. Последнее вероломное нападение состоялось неделю назад, в результате оперативных действий наших разведчиков знаменитый маршал Немезида был задержан и сегодня предстал перед судом. Со своей стороны я выражаю надежду на то, что трибунал без колебаний приговорит преступника к высшей мере наказания.
Обвинитель сел и перевёл дыхание после длинной и яркой речи. Присутствующие с жаром аплодировали талантливому спикеру, с улицы донеслись одобрительные возгласы толпы, перемежающиеся свистом противников.
– Слово предоставляется защите! – объявил глава трибунала и пригласил адвоката маршала.
Тот выступил не менее убедительно, чем оппонент, однако на лицах слушавших было заметно равнодушие. Зрители отдавали своё предпочтение прокурору не только потому, что тот красиво говорил или приводил неопровержимые доказательства, но ещё и потому, что внутренне были согласны с ним, хотя и тщательно маскировали свою позицию под маской объективности. Их можно было понять: большинство так или иначе соприкоснулись с войной, многие потеряли родных и близких на недавно закончившейся войне. Сидевший в зале маршал Немезида был врагом, самым главным врагом, принесшим больше всего несчастий своими дерзкими атаками, поэтому предпочтения аудитории были несомненны.
Журналист слушал речь защитника вполуха: намного больше его занимал сам подсудимый. Почему-то в тусклом свете тюремной камеры он умудрился упустить важную деталь в облике своего собеседника – седину в волосах. «Да нет, как я мог проморгать, что пробор серебрится так, будто его посыпало снегом», – недоумевал репортёр, разглядывая военного. Тот тяжело смотрел на раскрасневшегося обвинителя, не скрывая ненависти к этому человеку. Левый глаз прищурился, край губ слегка искривился, в остальном ничто не выдавало сильнейшего аффекта, произведённого на него речью майора. «Интересно, что именно так задело его?» – мелькнуло в голове у газетчика. На свет были вытащены десятки воспоминаний, обрывков информации, ассоциаций, но они не давали ответа на вопрос. Похоже, что статьи и хроника не проливали свет на жизнь маршала. И тогда журналист впервые посмотрел на мужчину перед собой не как на исторического деятеля, а как на человека и понял, что он совсем ничего не знает о маршале Немезида, вернее об Алексее Полевом.
3
– Снова к нам? – удивился знакомый светловолосый надзиратель,
