клиента в их жизни.
– Эй! Есть здесь кто… кхм… живой? – с некоторым раздражением окрикнул Йозефик кого-то невидимого и не факт, что присутствующего.
– Есть здесь вообще кто-нибудь? Ау!
И опять безразличная тишина была ответом. Либо в этом заведении нет ни одного сотрудника, либо же тут брезгуют клиентами, что не было редкостью в заведениях Лупри. Мысль, что окровавленный человек в истерзанных непонятно кем лохмотьях и рычащим чемоданом мог просто напугать утонченных работников индустрии моды, даже не пришла в голову вир Тонхлейну.
Внешне он оставался вполне спокоен, но внутри у него сейчас бушевала эпическая битва между оскорбленным невниманием достоинством и безбрежно иррациональным, почти женским желанием заполучить текстильную добычу любой ценой. Оскорбленное достоинство начало одерживать верх, и Йозефик, поджав губы и прищурив глаза, прошагал к двери. Но не к выходу, а к дверце, завешанной тканями, в дальнем конце зала. Он рассудил, что негоже в эту эпоху выдающихся свершений, достижений, угощений, потрясений и лишений (нужное подчеркнуть) идти на поводу у чувств и уж тем более оскорбляться на что-либо.
– Клиента не потеряли, а вот его расположение – безвозвратно, – почти не шевеля губами, прошептал Йозефик. – И, о боги, с какого же это перепуга я о себе в третьем лице говорю? И с собой разговаривать как-то нелепо… Йойк, собака! Это ты во всем виноват.
Дверцу толкать пришлось бы долго, так как она открывалась на себя. Йозефику повезло в бесконечной дверной лотерее со второй попытки. Двери не хватало лишь небольшой помощи, чтобы приветливо распахнуться. Из-за нее вырвался порыв сухого воздуха, напитанного незнакомым пряным ароматом. От неожиданности Йозефик выронил чемодан. Тому тоже лишь малого не хватало, чтобы раскрыться и выпустить порыв наркозависимой моли и агрессивного не по росту грызуна.
Не обращая внимания на вырвавшихся на волю подопечных, Йозефик прошел в застывший за дверцей полумрак. Его манил новый для него, а может, и для всего мира аромат. Немного сладкий, немного горький, если бы представить его предметно, этот запах был бы как древний изумруд в свете свечей. Ах, если бы только можно было видеть носом! Аромат не заполнял всю комнату, а извивался одной струйкой, похожей на шелковый шарфик на легком ветру. Тут-то очарованный Йозефик и пришел в себя. Последний раз зеленый шарфик он видел на бароне Монтуби Палвио Толжесе вир Байхайне, гадком старом таракане в прямом смысле этого слова. К молодому человеку вернулась его привычная недоверчивость. Особенно к неосвещенным помещениям, источающим экзотические ароматы.
Йозефик пошарил рукой сначала с одной стороны от входа, потом с другой и нашел-таки выключатель. После щелчка где-то высоко-высоко вспыхнула невероятной красоты и габаритов люстра, которая своей эффективностью готова была посрамить солнце.
Вместе со светом нахлынуло пространство.
