бы равных ему. Его время было временем Эвергета, многоопытного правителя Египта, не заслуживающего столь жалкого наследника, каким оказался его сын, силы воли которого хватило лишь на то, чтобы убить сначала свою мать, а затем и свою жену Эвридику в угоду обосновавшейся во дворце антиохийской шлюхе Агафоклеи. А что, если и Клитий был убит из-за нее? Поговаривают, что она стремилась избавиться ото всех бывших придворных Эвергета, боясь, как бы кто-нибудь из них не попытался восстановить против нее Птолемея. Но стоило ли ей бояться, если сам ее царственный любовник играет на флейте во время оргий, которые она устраивает? Эвмен, должно быть, пришелся ей по вкусу, если до сих пор он не попал в опалу и не был отстранен от дел, как Клитий. Однако почти невозможно представить себе, чтобы какая-то ничтожная продажная девка посмела подослать убийцу к самому Мелиусу.
Что еще я знал о нем…?
О всего лишь то, что он когда-то был женат и очень рано похоронил жену, от которой, кажется, у него не было детей. Пожалуй, на том и пора остановиться – по чести сказать, мне ничего больше не было известно о личной жизни диойкета, но сомневаюсь, что он был так глуп и опрометчив, чтобы нажить себе врагов из-за какой-нибудь неудачно сложившейся интрижки.
Эти обрывочные мысли преследовали меня всю дорогу до храма Артемиды, где уже находилась стража магистрата, поставленная надзирать за местом преступления по высочайшему распоряжению Птолемея и внимательно следившая за мной, пока я, остановившись, озирался вокруг. Около полудня, так или иначе, все рабы, сопровождавшие Мелиуса и оказавшиеся ближайшими свидетелями его гибели, должны были подвергнуться допросу. Но много ли они смогут рассказать? Уверен, ни одни из них и понятия не имеет, что произошло, но, возможно, всем им придется вскоре расстаться с жизнью. Пиррению грозит смерть так же, как и всем прочим, несмотря на его многолетнюю преданность хозяину. Клитий возвращался домой с виллы Эвмена Сосибия к началу третьей стражи, неподалеку от храма Артемиды, он вышел из носилок и велел рабам идти дальше и ждать его в конце улицы. Пиррений уверял, что его господину всего лишь захотелось пройтись в одиночестве, ни о какой назначенной встрече или других причинах столь странного поступка диойкета он и не слыхивал. Назад они кинулись тут же, когда услыхали дважды повторившийся крик Клития: «Сюда, сюда!».
Было уже почти светло, когда я остановился, осматривая камни дороги в двух стадиях от храма, на них еще была видна кровь. Чуть дальше от дороги находилось здание старого гимнасия, от него осталась лишь пара стен и одна колонна, груды камней были свалены поблизости, там должны были построить еще один храм или театр, но работы приостановили еще пару лет назад. Я осмотрелся вокруг и поднял глаза к вершине колонны.
Кто бы ни убийца, ему некуда было бы спрятаться, если только он не успел взлететь вот туда на самый пик колонны, озаренный теперь яркими лучами восходящего солнца. До улиц, в закоулках которых он успел бы потеряться, расстояние было много большее, чем то, что позволило
