style="font-size:15px;"> Усевшись за руль, он меланхолично размышлял о том, как невыносимо долго придется стоять в пробке, чтобы добраться до «Пьетро Франческо», небольшой забегаловки, где подавали куриный суп с тортильями из кукурузы, и потихоньку выехав на проспект, он окончательно решил все же повернуть домой и поужинать наскоро приготовленной яичницей с луковым соусом.
Было уже почти двенадцать ночи, когда взгляд его снова остановился на куче тетрадей в углу дивана.
На одной из них стояла трижды подчеркнутая императивная надпись с восклицательным знаком: «Отдай Марсель!».
Марсель, их с Рутгером общая знакомая, сообщившая Майклу о болезни Райна, эдакая язвительная штучка, юркий литературный аген: положишь ей палец в рот – откусит, руку положишь – тоже откусит, вместе с плечевым суставом. На что рассчитывал Райн? Неужели на ее посмертную привязанность к нему? Хьюз криво усмехнулся, в его памяти всплыли тусклые и невзрачные черты бывшего сокурсника, никогда не пользовавшегося успехом у женщин.
– Ну ладно, посмотрим… что там…
Он взял вчерашнюю раскрытую и придавленную подушкой тетрадь и принялся за чтение. На этот раз текст не показался ему столь тяжеловесным и нудным, как накануне, то ли он успел протрезветь и отдохнуть как следует, то ли стиль и правда изменился, но через полчаса он вполне привык к неровному и странному перебойному ритму повествования.
Глава 3
Солнце только взошло.
Этой ночью убит диойкет3 Клитий Мелиус.
Кадмон вне себя от горя, и еще никогда я не видал его в таком отчаянии. Если бы сам я не разучился плакать после Рафии, то не удержался бы, видя, как слезы бегут у него из глаз. А ведь я так и не сказал ему ни слова утешения, не из жестокосердия, скорее из растерянности, охватившей меня при взгляде на толпу женщин, уже распустивших волосы и рыдавших вокруг ложа.
Многое должно было бы перемениться в эту ночь по воле Тихэ или по иной злой воле, но чьей?
Я несколько раз пытался заговорить с Кадмоном, когда ему приносили подогретое вино, но руки у него дрожали, и после нескольких глотков он опять терял самообладание. Многие из тех, кто видел его повсюду жизнерадостным и веселым, подивились бы такому неумеренному проявлению чувств в присутствии посторонних, ибо в дом уже через пару часов после распространившихся вестей о смерти Клития, поспешили все те, кто находился поблизости в городе и во дворце. Мне же вовсе не казалось странным, что мой друг так предавался отчаянию – Кадмон любил Клития столь же сильно, как мог бы любить отца, которого потерял слишком рано. Иных близких родственников у него в Александрии нет, а те, что есть на Родосе, вряд ли дороги ему и даже хоть сколько-то знакомы.
В первое мгновение я даже обрадовался, увидав Нуру среди собравшихся, хоть и не мог понять, как и почему он оказался в доме Мелиуса. Я решил, что сам Кадмон послал за ним, надеясь, что раненому еще не поздно будет оказать какую-нибудь
высшее должностное лицо в эллинистическом Египте, своего рода министр экономики и финансов в одном лице. Распределял налоги, контролировал царские владения, торговлю, чеканку монет, издавал инструкции и толковал царские постановления.
