и пользоваться Даром ей запрещалось…
И закончила уже снова вернувшись за стол, разлив по кружкам чай и поджимая, как и раньше, под себя ноги.
–Правда. Отрицать, что ты все еще не превратилась в скелет спустя столько лет, я не буду. Отрицать то, что ты не превратилась в старую каргу, вечно ругающую всех за их “детские шалости”, – она изобразила, как обычно Джессамина начинала свои нотации, – Я бы могла.
И улыбнулась, глядя в ее глаза.
–Но не буду. Потому что четыре столетия прошли как будто бы мимо тебя. Как будто бы ничего и не происходило за эти четыре сотни лет, что Дар позволил тебе прожить на этой земле, – девочка впервые за весь разговор за столом сняла с себя свою сияющую улыбку не ради шутки. Сейчас она заходила на чересчур опасную территорию.
Воспоминания о прошлом. У семнадцатилетней Джессики, Дар с которой Связался всего три года назад, этого прошлого практически не было. Зато у Джессамины…
Четыре века, пройденных в этом мире, не могли не впитать в себя хоть что-то интересное.
И, как назло, лицо Джессамины тоже омрачилось, когда брошенные слова о ее возрасте стали не просто проходной фразой или шуткой, которую она же сама и сказала, а продолжением разговора.
Что ж, в Парк они точно опаздывали… – Я хочу сказать, каким бы ужасом не было накрыто твое прошлое, которое мне, к счастью, застать не получилось, ты все равно осталась Джессаминой. Не ходячим трупом, – Джесс засмеялась, – Которым ты, к слову, и являешься спустя столько лет, а той же самой женщиной, с которой всегда можно посидеть за одним столом. Ты не жива…
Девочка поставила локти на стол и приблизилась к матери, которая сидела напротив нее.
–Но Жизнь в тебе как будто бы все равно осталась…
Джессамина улыбнулась ей, опуская глаза вниз. На наручных часах красовалась цифра, готовая повергнуть Джессамину в шок, учитывая, что лишь вид календаря, на который она посмотрела перед выходом из своей комнаты.
Календаря, смысл которого понимала только Джессамина…
Этим утром он заставил ее сердце удариться так, что заметить этого она не могла. Впрочем, как минимум, обратить на себя внимание он должен был уже хотя бы пару дней назад. Сейчас же, судя по адской боли, расплывающейся по всему ее телу, судя по гудящей голове и сердцу, пульс которого то поднимался, то едва ли не останавливался вовсе, Джессамина понимала уже сама, без всякого календаря, на котором она отмечала промежутки между прогулками в Парке.
Прогулками в самой дальней и пустынной от людей части Парк. Прогулки, на которые она ходила только с дочерью, запрещая всем остальным, кто в Нем жил, следовать за ними. Правда, было одно исключение.
Одно среди всех тех, кто хотел, но не мог пойти вместе с ними…
Джесс поняла, что мать снова задумалась и решила растрясти ее.
–Послушай, а как это вообще? Ну… – она увидела, как мать снова вернулась, и предложила ей свою тарелку, от которой украла лишь один кусочек
