а затем с брезгливым «пфуй!» досадливо отвернулся. Тут же находились еще какие-то люди, но Бреворт и Олив не видели никого, кроме Эмили, которая, прикрыв глаза, полулежала на кушетке.
С их приходом глаза ее распахнулись в легком изумлении; она шевельнулась, будто надумала вскочить, но вместо этого лишь протянула руку и четким, вежливым тоном назвала их по именам, не то чтобы приветствуя, а, скорее, возвещая их приход. Заслышав эти имена, коротышка немного смягчился.
Женщины расцеловались.
– Туту! – окликнула Эмили, словно отдавая команду. – Принц Петрокобеско, позвольте представить вам мою кузину, миссис Блэр, и ее супруга, мистера Блэра.
– Plaisir, – отозвался Петрокобеско. Быстро переглянувшись с Эмили, он предложил: – Не желаете ли присесть?
И тут же плюхнулся в единственное свободное кресло, как будто они играли в «музыкальные стулья».
– Plaisir, – повторил он.
Олив примостилась в ногах у Эмили, а Бреворт придвинул стоявший у стены табурет, успев разглядеть остальных присутствующих. Среди них выделялись крайне свирепого вида юноша в просторной накидке, который, сложив руки на груди и сверкая зубами, замер у дверей, а также двое заросших оборванцев, сидевших бок о бок в углу: один поигрывал револьвером, другой уныло свесил голову на грудь.
– Вы давно сюда прийти? – поинтересовался принц.
– Только что приехали – сегодня утром.
Олив невольно сравнила этих двоих: высокую, эффектную американку и замухрышку-европейца южных кровей, которого вряд ли пустили бы дальше острова Эллис[7]. Потом она задержала взгляд на Эмили: все те же роскошные густые волосы с отблесками солнечного света, те же глаза, не утратившие яркой морской синевы. Лицо слегка осунулось, вокруг губ появились едва заметные морщинки, но это была прежняя Эмили – властная, блистательная, грандиозная. Можно было только сожалеть, что эту красоту и неповторимость загнали в убогий пансион на краю света.
Юноша в накидке открыл дверь на чей-то стук и принял записку для Петрокобеско; тот прочел, воскликнул «пфуй!» и передал ее Эмили.
– Кареты, видите ли, не нашлось, – с надрывом провозгласил он по-французски. – Все кареты уничтожены, осталась одна, да и та в музее. Ладно, поеду верхом.
– Нет, – отрезала Эмили.
– Да, да, да! – вскричал он. – Кому какое дело, как я поеду?
– К чему такие сцены, Туту?
– Сцены! – взорвался он. – Сцены!
Эмили повернулась к Олив:
– Вы приехали на автомобиле?
– Да.
– На большом, престижном? С задней дверью?
– Да.
– Вот видишь, – сказала Эмили принцу. – Нарисовать на боку герб – и все дела.
– Постойте, – не выдержал Бреворт. – Машина принадлежит будапештскому отелю.
Эмили пропустила это мимо ушей.
– Жаньерка
