мальчуган, – а правда, тетя Эмили – королева Англии?
– Нет, милый, она королева другой страны, совсем маленькой, но, когда бывает здесь, всегда ездит в королевской карете.
– Ого!
– Благодаря месторождениям магния, – сухо заметил Бреворт.
– Она сначала была принцессой, а потом стала королевой? – спросила девочка.
– Нет, солнышко, она была американской девушкой – и сразу стала королевой.
– А почему?
– Потому что на меньшее не соглашалась, – ответил ей отец. – Подумать только, она ведь когда-то могла стать моей женой. А ты что бы выбрала, малышка: выйти за меня замуж или стать королевой?
Девочка задумалась.
– Выйти за тебя замуж, – вежливо, но неуверенно ответила она.
– Довольно, Бреворт, – сказала ее мать. – Они уже едут.
– Я их вижу! – воскликнул мальчик.
Кавалькада двигалась по запруженной улице. За королевскими гвардейцами появились другие, следом – драгунская рота, эскорт мотоциклистов, и Олив невольно затаила дыхание, вцепившись в балконные перила: между двумя рядами дворцовой стражи ехали две величественные, пурпурные с золотом кареты. В первой сидели монархи в блеске позументов, крестов и звезд, а во второй – их супруги, одна старая, другая молодая. Над этим зрелищем витал ореол старой, подчинившей себе полмира империи, ее флота и празднеств, ее великолепия и символов, и толпа это чувствовала: впереди карет медленно катился гул, перерастающий в мощный, дружный рев приветствий. Королевы кланялись направо и налево; толпа знала историю второй королевы, но и ту горячо приветствовали. Очень скоро пышность и блеск промелькнули под балконом и скрылись из виду.
Олив отвернулась; в глазах у нее блеснули слезы.
– Неужели она довольна, Бреворт? Неужели она по-настоящему счастлива с этим кошмарным человечком?
– Она получила желаемое, ты согласна? А это что-нибудь да значит.
У Олив вырвался протяжный вздох:
– Ах, в ней столько прелести, столько прелести! Я всегда от нее таяла, даже когда злилась.
– Все это глупости, – сказал Бреворт.
– Да, наверное, – ответили губы Олив.
А сердце, окрыленное невольным обожанием, уже летело следом за ее кузиной в дворцовые ворота, до которых было всего полмили.
Интерн[9]
I
По традиции в самый жаркий день весны в клубе «Кокцидиан» устраивается капустник, и тот год не стал исключением. В гостиных вытянутого в длину старинного здания изнывали от жары две сотни врачей и студентов, и еще две сотни студентов толпились в дверях, преграждая путь любым дуновениям вечернего мэрилендского воздуха. Эти припозднившиеся посетители только краем уха слышали звуки увеселений, но исправно освежались напитками, которые им бойко передавали по цепочке из буфета. Укрывшийся в подвале швейцар гадал, как и каждый год, выдержат ли просевшие
Рассказ опубликован в журнале «The Saturday Evening Post» в ноябре 1932 г.
