пришел к Ромке днем, как всегда, когда мать его уходила из дома на подработку или к очередному ухажеру. Дверь в квартиру Ромка не запирал, я толкнул ее, сунулся в комнату. Мой друг с кем-то разговаривал по телефону, лежа на кровати.
– Нет, он еще не готов. Я приведу его чуть позже.
Громкость в трубке была задрана на максимум, из коридора я отчетливо слышал приторный голос с сильным нерусским акцентом:
«Слущай, дарагой, я к тебе по-хорошему отношусь, почти как к брату. Все позволяю. Хочешь угощать? Угощай. Просищь в долг – бери, не жалко, ты мальчик послушный. Но со своим другом ты меня прямо расстраиваишь. Не привидешь на неделе – вообще больше ничего у меня не проси!.. Все, подумай, дарагой!..»
Ромка отнял от уха мобилу и озадаченно посмотрел на меня. Кажется, он только заметил, что больше в комнате не один. Я сразу перешел к делу.
– Здорова! Вставимся? Ты как?
Это были, в общем-то, риторические вопросы, вопросительная форма предложения. Мне казалось, так правильно. Ведь Ромка пока ни разу не попросил денег за порошок, который давал мне, только угощал.
Тогда я ничего не знал про «прикорм» и «воспитание», поэтому думал, дело в особенном отношении ко мне, и польщенно млел.
– Прости, братишка, сегодня ничего нет.
Ромка не поднялся – по-прежнему валялся, нервно покручивая на запястьях резиновые браслеты. Он всегда носил их целую кучу и дергал, когда волновался или был на взводе. Глаза полуприкрыты, длинные ресницы едва заметно подрагивают, золотясь в падавшем из-за штор свете. Наверное, даже сидящим на системе его можно было назвать красивым. Но сейчас мне хотелось убить его за эту безмятежную красоту.
– Совсем ничего нет? Мне немного надо. Можем одну на двоих разделить, Ром… – я опешил. Идеальный мир с грохотом рушился, и меня заваливало его обломками. Нужны были силы отпрыгнуть. Я должен был получить заветную добавку, разве Ромка не понимает?!
Ром неловко пожал плечами. Типа нормальное объяснение…
– Папке звонил. Говорит, нового подгона пока не будет. Сидите и ждите, он свяжется.
Я пропустил половину слов мимо ушей. Папка, мамка – без разницы. Понятно, Ром не сам на коленке все делал. Но в мозг раскаленной иглой впилась страшная реальность: «пока не будет». А как долго продлится «пока»? Что случится со мной за это время?
Я не спросил вслух, развернулся и вышел, спустился на улицу. Долго стоял и слушал ветер, подставлял лицо прозрачному солнцу, чувствуя, как оно невесомо щекочет кожу. Ощущения и эмоции казались приглушенными, будто сдвинули на минимум бегунок чувствительности. Я едва ориентировался в неожиданно посеревшем, поблекшем мире. Сделалось холодно, страшно, пот струйками сбегал между лопаток, а внутри уже ворочался, требовал порции яда разбуженный зверь. Скреб когтями о стенки желудка, подергивал за ниточки нервов, заставляя непроизвольно дергать то рукой, то ногой, словно театральная кукла.
«Иди и найди…»
«Иди
