во мне, будто волна, вытолкнув в горло тяжелый ком, который мешал нормально дышать. Я плотно обхватил девчонку за плечи и снова поставил на ноги, сдерживая слабые рывки, чтобы она не причинила себе вреда.
– Слушай… тише-тише, – уговаривал я, удерживая ее на расстоянии, так было спокойнее нам обоим. – Мы хотим помочь, все хорошо. Тебя никто не тронет. Чувак, вызывай такси, поедем ко мне. – Последняя фраза уже предназначалась Жеке, но он никак не отреагировал.
Я в раздражении перевел взгляд с девчонки на него, и увидел, что Жека до сих пор сидит задницей на ледяных ступенях и с отсутствующим видом пялится на грязь на своих джинсах. Нашел тоже время, чистюля!
– Жека, вызови такси! – шепотом рявкнул я, чтобы не испугать девчонку.
А потом увидел это. Свет фонарей был достаточно тусклым, но на светло-голубых Жекиных джинсах отчетливо темнела не грязь, а… кровь. От ужасной неприятной догадки меня затошнило, затрясло, и впервые в жизни я помолился. Это была очень странная молитва. О ежемесячном женском цикле.
ЖЕНЯ
Таксист не хотел нас брать, и, учитывая странность нашей компании, его сложно было в этом винить. Сашка предпринял все свои навыки дипломатии, но безуспешно. А затем в ход пошло то, против чего сложно устоять большинству людей. Деньги. Двойной тариф сверх счетчика. Если бы я не пытался прикрыть свои измазанные кровью джинсы практически бесчувственным телом девушки, то присвистнул бы от такой щедрости. Но в этом весь Сашка.
– Так, она там не начнет блевать? – недовольно заворчал таксист. – Химчистку, если что, тоже вы оплатите.
– Все в порядке будет, не волнуйтесь, – заверил его Сашка, практически пропихивая меня на заднее сиденье, после чего быстро скинул куртку и постелил рядом со мной. Делал он это неловко и торопливо, пытаясь удержать тело девушки в вертикальном положении и не упасть самому. Наконец он усадил ее рядом со мной и, ободряюще кивнув, мягко захлопнул дверь.
А потом всю дорогу развлекал таксиста светской беседой, будто с нами в машине не было истекающей кровью девушки, с которой совершенно непонятно, что делать. Я отупело водил ладонями по пятнам крови на джинсах, размышляя, откуда столько, и сильно ли она ранена. Иногда за приглушенным разговором на переднем сидении и мелодией приемника я переставал слышать, дышит ли она. Слегка переместившись поближе к девушке, я прислушался. Трудно вообще что-то определить при таком количестве посторонних звуков. Повернувшись, я обеспокоенно разглядывал избитое лицо в скудном освещении салона. Один ее глаз сильно заплыл, но второй был открыт и смотрел на меня. Теперь ее взгляд не был таким пустым, как в метро. Она внимательно и настороженно изучала меня. Я попытался ободряюще улыбнуться, но ее взгляд уже переместился с моего лица на колени. Я заметил, что все еще беспокойно тру руками пятна крови на джинсах, и усилием воли заставил себя прекратить. Она поморщилась, и ее разбитые губы скривились, как будто в беззвучном плаче. Мне хотелось как-то утешить
