тогда и ты бы пошел куда подальше.
Джеймс насупился, глядя на него из полумрака.
– Не дуйся. Мы должны были выучить свои реплики. Ричард просто сказал об этом вслух.
– Да, – подтвердил я, – но он повел себя как последний урод.
Уголок губ Джеймса дернулся в улыбке.
– Правда.
Дверь открылась, и к нам вышла Филиппа, обхватившая себя руками: здесь царила вечерняя прохлада.
– Эй! – окликнула она нас, переведя взгляд с меня на Джеймса, а потом и на Александра. – Вы в порядке?
Александр вновь глубоко затянулся и остался сидеть с открытым ртом, дым вился над его головой ленивым потоком.
– Это была долгая ночь, – сказал Джеймс ровным тоном.
– Да. Мередит только что настучала Ричарду по голове.
– За что? – спросил я.
– За то, что он конченый урод, – ответила она, как будто это было очевидно. – Она спит с ним, но это вовсе не означает, что она не видит, как он себя ведет.
– Как урод, – пробормотал Джеймс. – Или сукин сын.
– Откровенно говоря, я думаю, что Ричард может быть и тем и другим. – Филиппа.
– По крайней мере, на какое-то время секс ему не светит. – Я.
– Ага. Классно. Воздержание сделает его гораздо более отзывчивым. – Александр.
– На самом деле он извинился, – произнесла Филиппа, хотя мне показалось, что ей не хотелось это признавать. – Во всяком случае, перед Мередит. Дескать, он проявил ребячество и теперь жутко сожалеет о случившемся.
– Неужели? – спросил Александр. – Значит, урод и главный сукин сын попросил прощения? – Он бросил косяк на бетон и стал давить его каблуком. – А это просто замечательно, что мы продолжаем до сих пор на него сердиться. Я серьезно! Да пошел он! – Он прекратил топтать косяк и посмотрел на остальных.
Мы стояли вокруг свободным кольцом, плотно сжав губы и отчаянно пытаясь сохранять нейтральное выражение на наших физиономиях.
– Что?
Сначала мы молчали, но когда Филиппа поймала мой взгляд, я не смог подавить улыбку, и через мгновение мы все уже задыхались от смеха.
Сцена 11
«Время идет различным шагом с различными лицами»[22]. С нами оно бежало рысью и даже галопом весь октябрь. И никогда не замирало вплоть до холодного, туманного утра двадцать третьего ноября, ну а потом казалось – мне, по крайней мере, – что с тех пор оно больше не двигалось.
Мы давно закончили анализировать свои сильные и слабые стороны. За Мередит последовал Александр. Он заявил – и довольно гордо – о даре пугать людей, но признался, что боится оказаться главным злодеем в собственной жизни. В тот же день Рен пролепетала, что постоянно находится в тесном контакте со своими эмоциями, но добавила со слезами на глазах, что получается у нее это лишь из-за чрезмерной чувствительности. Спустя неделю Ричард сказал нам
Вильям Шекспир. «Как вам это понравится» (Пер. П. Вейнберга).
