мы оставили изучение «Цезаря» и перешли к «Макбету». Однако в тот день, когда Фредерик начал объяснять нам структуру трагедии, мы не смогли сдержаться и не процитировать реплику из «Цезаря», и то, что началось как простое обсуждение, вскоре переросло в спор.
– Нет, вы неправильно поняли, – произнес Александр, нетерпеливо отбрасывая волосы с лица. – Я говорил, что трагическая структура, как мы видим ее в «Макбете», превращает «Цезаря» в теленовеллу.
– Какого черта это значит? – спросила Мередит.
– Пожалуйста, не ругайся, Мередит, – мягко сказал Фредерик.
Рен выпрямилась (она сидела на полу) и осторожно поставила чашку на блюдце, стоявшее между ее коленей.
– А я как раз понимаю, – оживилась она.
– Тогда ты объяснишь всем остальным, не так ли? – Ричард.
– Макбет – хрестоматийный трагический герой.
– Трагический порок. Честолюбец. – Филиппа.
– Апчхи! – Я.
– А его жена – хрестоматийная злодейка трагедии, – добавил Джеймс, переводя взгляд с Рен на Филиппу, словно вымаливая у них согласие. – В отличие от Макбета, она не испытывает ни малейших угрызений совести по поводу убийства Дункана, что создает почву для любого другого злодеяния, которое они совершат.
Мередит пожала плечами, лениво теребя прядь волос.
– Тогда в чем разница? – скептически спросила она. – Это тот же Цезарь. Брут и Кассий убивают Цезаря, чем предопределяют дальнейшую катастрофу.
Рен захлопала ресницами и ответила – несколько удивленно:
– Но они же не злодеи? Ну… Кассий, возможно, зато Брут делает все на благо Рима.
– «Не потому, что я любил Цезаря менее, но потому, что я любил Рим более»[23], – процитировал Джеймс.
– Такова твоя точка зрения, Рен? – спросил Ричард.
– Ее точка зрения – это и моя точка зрения, – изрек Александр, сместившись на самый край диванчика и согнув длинные ноги так, что колени оказались почти на уровне груди. – «Цезарь» относится к другому роду трагедий, нежели «Макбет».
– И в какой он категории? – Мередит.
– Черт меня подери, если я знаю. – Александр.
– Александр! – Фредерик.
– Прошу прощения. – Александр.
– По-моему, ты слишком усложняешь, – встрял Ричард. – У «Цезаря» и «Макбета» одинаковый расклад. Трагический герой: Цезарь. Трагический злодей: Кассий. Нечто среднее: Брут. – На его губах заиграла слабая, почти ленивая улыбка. – Наверное, его можно приравнять к Банко.
– Погоди, – начал я. – Что делает Банко…
Но Джеймс с выражением крайнего негодования на лице прервал меня.
– Ты считаешь, что Цезарь трагический герой?
– Очевидно, – фыркнул Ричард. – Кто еще?
– Хм, да. – Филиппа ткнула пальцем в Джеймса. –
Вильям Шекспир. «Юлий Цезарь» (Пер. А. Фета).
