помедлил.
– А я вроде надеялся, вы мне что-нибудь скажете.
– В смысле?
В коридоре послышался какой-то шум. Корнелиус высунул туда голову. Прямо к ним ковыляла юная парочка, парень и девушка прижались друг к другу так тесно, что трудно было сказать, где кончается один и начинается другой.
– Корнелиус, – с акцентом сказал молодой человек, – что тут, б-блин, происходит?
– Все нормально, Энрике. Как дела, Кэнди?
– Обожаю тебя, Корнелиус.
– Я тебя тоже.
– Что, уборкой занимаешься? – спросил Энрике.
– Не-е… Просто решил посмотреть, все ли в порядке.
– Этот козел был полное дерьмо.
– Энрике! – воскликнула Кэнди.
– Что?
– Он же умер.
– Значит, теперь он мертвое дерьмо. Так лучше?
Энрике сунулся в дверь, заглянул в комнату и увидел Саймона с Ингрид.
– Кто это тут с тобой?
– Просто какие-то копы, – ответил Корнелиус.
Поведение парочки сразу изменилось. Прежде ленивая, расслабленная походка вдруг стала куда более целеустремленной.
– О, приятно познакомиться, – пропела Кэнди.
Они оторвались друг от друга, заторопились вглубь коридора и в самом конце его скрылись в какой-то комнате. Корнелиус с улыбкой смотрел им вслед, пока они не исчезли из виду.
– Корнелиус… – сказала Ингрид.
– Мм?
– Когда вы в последний раз видели Пейдж?
Он медленно повернулся, печальным взглядом окинул комнату.
– То, что я сейчас вам скажу, – начал он, – я не сказал полицейским по очевидным причинам.
Они ждали продолжения.
– Вы должны меня понять. Может быть, я что и приукрашиваю, рассказывая тут вам про Пейдж, про то, как хорошо она относилась ко мне и к Хлое. Но дело в том, что она была тот еще подарочек. Наркоша. Когда приходила ко мне… ну, то есть типа в шахматы поиграть или перекусить чего-нибудь, что уж тут говорить, хотя я не люблю об этом трепаться, я за ней все время присматривал. Понимаете, о чем я? Беспокоился, как бы она чего-нибудь не стащила, ведь все наркоши такие.
Саймон все понимал. Пейдж и у них тащила все, что плохо лежит. Из бумажника Саймона пропадали деньги. А когда исчезли кое-какие украшения Ингрид, Пейдж заявила, что она тут ни при чем, да с таким артистизмом, что это тянуло на «Оскара».
«Все наркоши такие».
Наркоша.
Его дочь – наркоманка. Саймон никогда не позволял себе открыто выговорить это слово, но, сорвавшись с губ Корнелиуса, оно обрушилось на него как ужасная, неопровержимая реальность.
– Я видел Пейдж за два дня до того, как убили Аарона. Внизу, возле входной двери. Я входил в дом, а она бежала вниз по лестнице. Чуть не шлепнулась. Будто убегала от кого-то. Так быстро, что я и вправду испугался, что она споткнется и упадет.
Корнелиус
