коробке!
Но, что при жизни, что при смерти – можно выбрать любой цвет! Любое оформление и содержание, сопровождение…
Будто, это – имеет какое-то значение!
Какое-либо!
Какую-то значимость и ценность!
Какую-либо!
И именно, для умершего!
Это, при жизни, надо понтоваться! А в момент смерти, все эти блестки и весь этот бархат. Рюши и хрюши, хренюши… Они – ни к чему! Зачем они?
Ведь, все равно, коробка окажется под черной землей и в ней же самой. И ее там никто не увидит.
Кроме, червей…
Но и им это надо – не больше, чем умершему. Если, не меньше… И вообще, надо!
Ходили над землей и по земле, она их и накрыла.
Как бы высоко они не взлетали, в итоге, все равно, все лягут на одну и ту же глубину.
А я буду лежать на дороге, ведь…
Поток ветра!
Оглушительный удар и хлопок от падения…
Машина проезжает меня и несется дальше.
А я, прижатая к асфальту, кручусь в предсмертной агонии и смертельной боли.
Белая лепешка!
Так – я выгляжу сейчас.
Мое тело изуродовано, кое-каких частей не хватает. Да и нужны ли они мне сейчас?
Внешний вид? Волнует, только их! Для меня же, это – пустышка.
Пустой и глухой звук…
Я ничего не чувствую.
Ничего не вижу.
Ничего не слышу…
Но еще говорю, еще немного…
Дыхание сбито.
Сердце реже…
Пара секунд…
И моя свобода обнимет меня, в лице моей же смерти. Накроет меня своей темнотой, словно плотным и холодным покрывалом. Укроет и укутает им с головой. И заберет меня отсюда, отберет меня у них, оставив себе и при себе. Отпустит и выпустит…
Но в голове, все же, успевает пронестись, проскочить одна мысль. Она первая и она же последняя, единственная! Как лучший кадр из всей жизни и от самой жизни. Как двадцать пятый кадр:
Хоть, один раз те, кто давят нас колесом, помогли! А не убили понапрасну…
Улыбка
Сигнал.
Опять
Снова!
Одна и та же мелодия! Каждый деньв одно и то же время
Почему же ты такой пунктуальный? Почему я не такая?!
Именно с такими мыслями, девушка привстает с кровати, найдя таки в себе, какие-никакие, но силы.
Хотя бы, привстать!
Какие-то остатки сил, осадки!
Потирая руками, еще мутные, подернутые сонной дымкой и туманом, темно-карие глаза. Расправляя следом и растрепанные темно-каштановые волосы, чуть ниже плеч, по ним, как по сторонам.
Кроватью, этот предмет мебели, можно было назвать с большой натяжкой и такими же кавычками. Скорее, деревянное раскладное кресло, трансформер, обтянутое бежево-коричневой тканью, что стояло в углу светло-зеленой комнаты. Но функции свои он соблюдал
