стороны напоминает параболу. С точкой пересечения осей, x и y, нулем, между сомкнутыми, чуть больше прежнего побелевшими, почти посиневшими и иссохшими, губами.
Уголки их тянутся вверх, челюсти размыкаются…
И я буквально вижу, как в них, в глазах и душах, телах напротив, бурлит адреналин. Уже не слышу и не чувствую, не ощущаю, а именно вижу. Вижу, как бушует страх внутри них! Внутри ее гостей и друзей. Внутри ее самой!
Дети плачут за спинами взрослых, пока они сами отходят от увиденного и шока, тихого ужаса. Стараясь сгруппировать хаотичные мысли, в своих головах. Во что-то, более-менее, походящее на одно целое. Адекватное и вразумительное, понятное всем и каждому.
Пытаясь доходчиво объяснить это себе, чтобы после объяснить и им, но не справляются и с собой. Не справляются с разумом, как и с эмоциями, чувствами и ощущениями. Сердцем и телом, с душой.
Маленький ублюдок просится домой, давясь слезами. На что я отвечаю раскатистым смехом и схаркиваю кровь. Плюю кровью, вперемешку с кожей и со своим же мясом.
– Так, достаточно широко, мами? – широко и как-то даже истерически, почти сумасшедше-психически, улыбаюсь я Анне.
После чего, отбрасываю нож в сторону, втыкая его в землю и траву, и иду на выход из леса.
Ухожу от них и от нее! На этот раз, окончательно. На этот раз, точно навсегда!
Помнится, она говорила, что ей: будет легко расстаться со мной!
Думаю, пора проверить это…
Бабочка
Почему все так? Почему этот мир так тяжел, так жесток к ангелам?
Ко всем, да!
Но почему-то к ним и рожденным…
Рожденным, но не обращенным!
С ними он, куда больше и сильнее! Крепче и туже, хуже и… больнее! А уж, к не принятым в свои… семнадцать лет? И подавно! Тем более!
Почему? Почему он так зол и сердит?
И все – на одного (одну) и одновременно?!
Каждый день он так и норовит прижать меня к земле, чтобы затоптать кучей цветных ботинок и туфель. Кучей прочей разношерстной и разноперой, разномастной, обуви. Они пройдутся по мне и даже не заметят этого, конечно…
Конечно, ведь свои проблемы – важнее! Свои заботы – куда ближе чужих. Зачем слушать, когда можно высказаться? Высказаться и слить все проблемы на другого, а после просто уйти. А этот другой, приняв на себя все сказанное, приняв все за чистую и чеканную монету, потеряет себя. Потеряет веру в себя, пускай…
Пускай, это – не так важно! Подумаешь… Его, только что, использовали, сравняли с землей и окунули в грязь, ничего…
Ничего, грязь – полезна!
Грязевые ванны!
Сами же, при этом, будут чисты и останутся же таковыми!
Они и не представляют, как это трудно… Как трудно жить! Жить и знать, что все, что у тебя есть, это – лишь твоя душа. Тело, ум и красота… Они… Они перейдут в чужие руки!
И им будет без разницы, что скрывается за этой яркой окраской. За твоей маской и оберткой, оболочкой. Они считают ее
