неотразимость. К ней они относились не в меру враждебно, и Келен успела выслушать от них много обидного в свой адрес.
«Либо слоняться по школе в одиночку небезопасно, либо я настолько уродлива и неинтересна, что меня не считают за девочку».
Насмотревшись на представление под названием «Я так сильно люблю свою школу!», Келен сверилась с расписанием на информационной доске и поспешила скрыться в пока что пустом классе. Она поставила сумку на среднюю парту среднего ряда, а сама села в дальний угол ближе к окну.
«Пора начинать что-то делать. – Келен разглядывала прозрачное голубое небо. – Я понимаю, тебе плохо. И ты до слез скучаешь по нему. И нет сил… Ни на что не хватает. Но ты должна лечиться, а не пытаться изменить прошлое. Его уже не вернуть».
И тут началось.
Прозвенел первый звонок.
Келен подхватилась с места и перебралась к своей сумке. У нее было десять минут, чтобы положить хорошее начало учебному году.
– Ты исчерпаешь всю свою энергию, но останешься беззаботной и радостной до конца дня, – отрезала она, ставя точку в споре с собой.
В этот же момент в кабинет ворвалась орава учеников. Целая орда из галстуков, юбок, портфелей и разноцветных волос.
«Я умру, ей-богу, я умру».
Вон хихикала Эмма Харперт, душа любой компании, главная сплетница школы, обязательно надо с ней поздороваться, под ручку с Эммой шагал страшно довольный собой Сэм… как же его фамилия? Вот Кэсси, Нортон, Билл, девочка в очках, Грейс, Льюис, Оливер…
«Твою мать. – Келен подавилась воздухом. – Я совсем забыла про тебя, Каэрт».
Оливер Каэрт. Поистине особенный человек, к которому Келен не испытывала немого равнодушия. О нет. Она его глубоко ненавидела, и чувство это оказалось до кучи взаимным.
Оливер был до чертиков рыжим, однако у него веснушек почему-то не наблюдалось. Природа, честно сказать, одарила его по полной, мальчика не портили даже оттопыренные уши, и Келен понимала, что благодаря его смазливой морде могла бы с ним сдружиться, если бы не одно «но»: Каэрта было невозможно терпеть. Этот выскочка задирался так высоко, что ни у кого не возникало сомнений в его непревзойденности. А всех, кто смел считать иначе, Оливер, как водится, по-зверски гнобил. Именно поэтому о Келен ходило немало занятных слухов: один раз от нее несло травкой, а на другой она уже разговаривала с жабами и лягушками вместо настоящих друзей. А Келен всего-то однажды подобрала возле школы маленького серого лягушонка. Черт знает, откуда тот взялся и чего забыл у самых ворот возле дороги, но он измотался настолько, что сидел, не шевелясь, забившись в узкую полоску тени. Келен показалось, что лягушонок чем-то похож на нее, поэтому унесла его подальше от проезжей части и выпустила в траву. Видимо, сей поступок не ускользнул от внимания Каэрта, а держать язык за зубами он не умел.
Келен опустилась на место в расстроенных чувствах. Внезапно парта, которую она выбрала, чтобы быть поближе ко всем, стала жутко неудобной и заметной, словно под светом прожекторов. Все, что угодно, лишь бы Оливер
