дома Норман заикнулся о наболевшем:
–Надо пригласить на очередной бал к нам чету Боу. Бедняжка Оттавия заперта в доме с выводком мужа и своими близнецами.
–Насколько я знаю: она не вылазит из своих магазинов, даже заменяет заболевших продавцов.
–Боу нигде не бывают, а красота должна светить, ею должны восхищаться. Красота должна вдохновлять поэтов, музыкантов, скульпторов и художников.
–Нет, надо пресечь на корню наглую попытку внедриться в круг нашего общества женщине из низов сословия.
–Но Оттавия вышла замуж за дворянина, а значит, стала частью Высшего Света.
–Скажи мне, Норман, ты тоже боготворишь эту выскочку-итальянку?
–А кто ещё о ней говорит?
–Бернхард отзывается о ней, как о святой. Все, кто видел её, уверяют, будто это ангел сошёл с неба и сияет неземной, возвышенной красотой. Но ты не ответил на мой вопрос. Ты присоединяешься к общему мнению?
–Да по сравнению с Оттавией все остальные дамы нашего города – накрашенные пугала!
–Никаких балов на ближайшее время у нас не предвидится. Ты же знаешь: после нашей свадьбы здоровье матери неожиданно пошатнулось.
Клан Драммондов провожал на пристани главу семейства, старик снова собрался в плаванье.
Беула Спенсер причитала:
–В Вашем преклонном возрасте разве можно так подвергать жизнь опасности и лишениям в длительном путешествии?
–Дорогая родственница, истинным англичанам никогда не сидится дома: кровь викингов зовёт завоёвывать новые земли,– шутил Айвор.
Августа по-дружески обняла сестру. Беула поёжилась от её прикосновений: совесть больно уколола сердце.
Внуки Драммонда-старшего бегали по борту корабля и весело смеялись.
–Билинда! Залман! Мы едим домой, идите сюда!– окликнула их мать.
–Мы поедем с дедушкой! Мы тоже хотим в дальние страны!– запротестовал Залман.
–Пусть дедуля нас хотя бы покатает,– поддержала сестра брата.
–Вот вернусь из плаванья, и займусь вами,– обещал Айвор внукам,– Выращу себе замену. А сейчас: марш на берег! Мне нужна дисциплинированная команда, а не нытики на корабле!
Дети с неохотой покинули барк, поцеловали деда, и стали вместе с роднёй махать ему вслед.
Джобет таяла на глазах, она отказывалась от пищи, пребывала в плохом расположении духа. Последнее время женщина уже не вставала.
Дочь часто приходила к ней, уговаривала что-либо съесть, но мать гнала её.
Остин навещал супругу очень редко, его раздражал вид больных людей, тем более он считал, что Джобет сама усугубляет недомогание своей отрешённостью.
У постели больной неизменно дежурила её любимая служанка Джоанна, молчаливая и скромная, преданная и отзывчивая.
Даже Джозеф не радовал Джобет, она просила унести шумного ребёнка.
Как-то Джоанна отпросилась на пару дней. Её сменила дочь больной.
Мать
