живо вспоминалъ теперь то свое душевное состояніе, въ которомъ онъ былъ тогда, когда въ первый разъ гостилъ у тетушекъ, и ту внутреннюю работу, которая шла въ немъ тогда, и т мысли, планы и работы, которые занимали его тогда. Впослдствіи онъ призналъ эту внутреннюю работу и планы и работы, занимавшіе его тогда, неосуществимыми мечтами, почти нелпыми, но вотъ прошло 14 лтъ жизни, не мечтательной, а той, которая считалась самой настоящей, и какъ ясно ему было теперь, что только въ тхъ мечтахъ была настоящая жизнь, а что все то, что онъ длалъ въ продолженіи этихъ 14 лтъ, было хуже, чмъ мечта, было ничто, замнившее настоящую жизнь. Тогдашнія мечты его ясно рисовались ему такъ: жениться на Катюш, но чтобы тетушки не мшали этому, чтобы ничего никому не объяснять, не оправдываться, тайно ухать съ ней на Кавказъ, купить землю, поселиться тамъ, жить, охотиться, работать и писать свое сочиненіе объ освобожденіи людей отъ рабства личнаго землевладнія.
Тогда онъ и не видлъ противорчія того, чтобы, не признавая собственности на землю, купить землю.
«Я не сдлалъ этого, – думалъ онъ, – и потерялъ 14 лтъ, въ чемъ?» Трудно было даже и вспомнить то, чмъ были наполнены эти 14 лтъ. Попытки службы гражданской, потомъ военной, потомъ земство, поздка за границу, музыка, ухаживанье за матерью и борьба съ ней, и вотъ теперь эта послдняя зима въ Москв съ замирающей совстью. «Но нтъ, и эти 14 лтъ не потеряны, – говорилъ онъ себ. – Ничто не теряется. Никакіе доводы въ мір не могли такъ убдить меня въ истинности того, что я считалъ истиной, какъ очевидная ложь противоположнаго. И когда же случилось это? Тогда, когда я готовъ былъ погубить еще одно существо и себя окончательно, потому что я не любилъ Алины и не переставая боялся ее. Она была только та послдняя тяжесть, которая должна была окончательно, безъ возможности спасенія, потопить меня. Но не въ томъ только дло, что она не помогла бы мн въ моей духовной жизни, а, напротивъ, затушила бы послдніе просвты ея, но дло въ томъ, что какъ же я хочу жениться на ней, когда я женатъ, 14 лтъ какъ женатъ и даже ребенокъ былъ у меня».
«Благодарю тебя, Господи», молился онъ Богу, присутствіе котораго и связь свою съ которымъ онъ посл долгой разлуки съ Нимъ вновь почувствовалъ.
«Но что же? Неужели жениться на ней? На ней, посл всхъ этихъ гостей, купцовъ, всего этого ужаса развращенности? Развращенность? Развращенность въ томъ, что она топила свое горе въ вин и разврат, и то длала такъ потому, что не могла длать иначе. Или развращенность моя который погубилъ, бросилъ ее и поставилъ ее въ то положеніе, въ которомъ она погибла».
«Да, и
