дал ребятам время, чтобы сколько-то вникнуть в эту фразу, потом продолжил:
– Самое большое человеческое упущение в том, что мы во что бы то ни стало стараемся оправдать свои поступки. Хотя где-то в глубине души знаем, что не правы. Но что-то едкое заставляет нас отстаивать прикипевшую к душе ложность.
Он замолчал, отчасти, может, оттого, что желал услышать какие-то возражения или, наоборот, поддакивания. Но все, полупотупясь, брели к Пещерному городу.
И вот уже когда казалось, что разговор на эту тему так и иссякнет, Сосо неожиданно спросил:
– А откуда берутся враги?
Беляев мягко пожевал губами. Он не любил лепить ответами сплеча, потому довольно вкрадчиво произнес:
– Есть два вида врагов – внешние и внутренние.
– Ну те, что нападают, понятно, – подал голос Петр Капанадзе. – А вот те, кто жалят исподтишка, как они таковыми становятся?
– Как-то Плиний Младший сказал, – произнес Беляев: – «Честную душу сдерживает совестливость, а негодяй крепнет от своей дерзости».
– Здорово сказано! – воскликнул Михаил Церадзе.
– Так вот люди, – задумчиво заговорил Беляев, – делятся на тех, у кого совесть есть, и на тех, у кого она отсутствует. И последние, чтобы хоть как-то утвердиться в собственных глазах, начинают творить разные пакости и, в конечном счете, вырождаются во врагов. То есть в тех, кто не способен воспринимать ближнего равным себе. Ему почему-то кажется, что он во всем превзошел окружающих. Или, во всяком случае, сравнялся с ними. А в душе-то он отлично знает, что гадок и низок и что его место вдали от тех, кто способен на поступок.
Ребята слушали внимательно. Гриша Глурджидзе даже перестал шурудить рукой в кармане, где у него постоянно находилась маленькая черепашка.
– Я знал одного, – продолжил Беляев, – как мне казалось, хорошего человека, многие года мы друг другу довольно прелестно улыбались. И вдруг однажды, узнав, что меня взяли на работу к вам в училище, он меня возненавидел. И стал моим врагом.
Он передохнул.
– Спрашивается, почему? Ведь на здравые мозги вряд ли можно понять, в чем именно дело. И как-то он мне, правда, не очень трезвый, но сказал: «Ты не хочешь, а у тебя получается, я же могу, но ничего не выходит».
– А при чем тут вы? – вскричал Сосо.
– Вот именно! Если бы он, скажем, предупредил меня, сказав, что хочет занять освободившееся место, я бы никогда не встал на его пути.
Они долго шли молча, потом Сосо произнес:
– Ну и что делать с такими людьми?
– Терпеть их хотя бы из великодушия, – ответил Беляев. – Ведь это не столько их вина, сколько беда.
– А мне кажется, – задумчиво произнес Сосо, – враг не имеет права на снисхождение.
– Но ведь христианские заповеди гласят… – начал было Капанадзе, но Сосо его перебил:
– По заповедям жил только один Господь!
Беляев, как это делал всегда, в спор по-настоящему не встревал, он только сказал:
