если человек, – продолжил урядник, – способен отвести беду от себя, то почему он не отводит ее от других?
От него – помимо живого сивушного духа – попахивало дымком дремучести.
– Один мне умный человек говорил – а был он явно из бошковитой команды, – продолжил урядник, – что в печали каждый постигает степень загаженности, – нет, кажись, загнанности своей души.
Он зачем-то забрел в воду по щиколотку и оттуда, ласкаемый небольшой волной, провозгласил тоже, видимо, сугубо чужое:
– Ты должен воскресить тех, кто уже умер, и просчитать тех, кто еще не родился.
Володя хмыком хотел выразить свое отношение к этой фразе, как урядник неожиданно рухнул в воду и, возопив: «Тону!» – на карачках выполз на берег.
И тут же к нему подскочили двое, которые, видимо, наблюдали за всем, что происходило на берегу. Подхватили его под руки и повели прочь от реки.
– Вот так все сходится! – сказал он, полуоглянувшись в сторону Володи.
Глава четырнадцатая
1
Предчувствие – это не что иное, как ожидание того, что должно случиться или произойти.
Поэтому Володя Ульянов предчувствовал, что где-то идет параллельная сила, которая домогается той откровенности жизни, какой, собственно, так не хватает и ему.
Как-то Ульянову удалось познакомиться с одним, как тот про себя говорил, трижды бывшим.
Сперва он был преуспевающим ловеласом, потом ушедшим в себя мудрецом и, наконец, богобоязненным монахом.
В пору, когда его Володя встретил, он просто жил в отдельной от других каморке, водил неимоверное количество кошек, и – по утрам – кормил с руки голубей.
Так вот этот человек ему сказал, что устал молиться, устал просить о чем-либо Бога и устал, можно сказать, жить.
Но все же он не хотел умирать.
Из любопытства. Ему было интересно узнать, чем же все это кончится?
А когда Володя у него поинтересовался, что же это «все»? Он просто ответил:
– Когда человек подбирается к веку своего существования, то за его спиной остается многое из того, что он уже не способен осмыслить, тем более осуществить. Да и отчувствовать и даже озвучить тоже. И это нечто – тоска по мудрости. Тот самый задний ум, на который так легко умеют уповать русские.
Этот человек, почему-то с почти безбровым лицом, словно он их каждый день, выходя на люди, специально подпаливал, обладал той магической силой, которая к нему притягивала, опять же из любопытства: а что он еще изречет или содеет?
– Здравый смысл, – как-то сказал он, – это понятие сугубо безропотное. Как сундук, в котором ты хранишь вещи. А все, что имеет истинный интерес, существует вопреки ему.
Кажется, невесть что сказал старик. Но заставил Володю задуматься. Что-то с чем-то сопоставить, чтобы или принять это безоговорочно за истину, или положить под пилу спорности.
– Жизнь – это упрощенный вариант понимания отношения к нам Вселенной.
Сказать
