мог его одолеть. Да и потом, когда все же удалось задремать, часто Цыганков просыпался и неподвижно лежал, вглядываясь в темный потолок купе.
«Завтра! Уже завтра я буду дома! Доигрался, добился «чего-то стоящего»! Все оказалось прахом. Миражом. Каждую ночь кошмары. Тридцать один год, а ни кола ни двора! Как же жить дальше? Как забыться, не вспоминать прошлое? Что было, то прошло! Ничего. Уже скоро… дома…» – его полусонный мозг отказывался шевелиться дальше, и он снова засыпал под убаюкивающий стук колес.
Около восьми утра Цыганков, умывшись и одевшись, с нетерпением вышел в тамбур вагона. Ему казалось, что поезд еле-еле плелся, хотя на самом деле это было не так. Скоро должна появиться его конечная. Сердце забилось учащенно, когда через окошко стали показываться угрюмые очертания провинциального вокзала.
Как только состав тяжело «вздохнул» и, свистнув колесами о сверкающие нити рельсов, остановился, Николай легко спрыгнул с подножки прямо на перрон.
Он пошел напрямик через пути. Потом мимо новых кирпичных гаражей, магазинов, каких-то обшарпанных конторских зданий. Внутри все замирало от радости. Своя земля!
«Это ничего, что до Кульково еще восемьдесят километров, ничего! Теперь уже я на своей территории! Только изменилось все – не узнать! Где-то рядом трасса», – продвигаясь вперед, размышлял Цыганков. И не ошибся.
Уже вскоре взору его открылось грязно-серое полотно асфальтированной дороги, вьющееся по окраине поселка и уходящее в бесконечную даль. Туда, где располагалось ничем не отличающееся от многих российских глубинок зело Кульково.
Около часа бодро шагал Николай по обочине шоссе.
С шумом проносились мимо него машины, поднимая колесами редкую весеннюю пыль. На одинокого путника водители не обращали ни малейшего внимания. Раздосадованный, где-то на пятом километре, он уже потерял надежду на то, что ему удастся доехать. Как вдруг позади него остановилась машина.
– Эй, тебе куда? – Услышал Николай громкий басовитый голос за спиной. – А может, просто гуляешь, кто вас знает. Ладно, мне все равно воды долить надо.
Цыганков обернулся и увидел голубенький бензовоз. Шофер поглядывал в его сторону и одновременно лил в радиатор воду из канистры. Резиновые сапоги размера сорок шестого, полушерстяные серые брюки и огромные руки-лапищи. Николай мысленно сравнил руки шофера с ластами. Десятилитровая канистра смотрелась в них, словно обыкновенная кружка! «Шустрый парень, несмотря на внешность», – подумал Цыганков. А вслух произнес:
– Да нет, не гуляю. Уже километров пять иду, и никто не останавливается.
– Ага, смотри, сейчас, – протянул шофер, продолжая лить воду и искоса поглядывая на приближавшегося попутчика. – Боится народ. Кто знает, что у тебя на уме? Теперь на дорогах невероятное творится! Не приведи Господь! Да, залезай скорее, трогаемся уже. – С последними словами он хлопнул капотом и прыгнул в кабинку.
Николаю не надо было повторять дважды. Уже через минуту
