открылась со страшным скрипом, и он очутился во дворе. Очевидно. ЭТО случилось недавно, потому что двор был еще чистым от прошлогоднего бурьяна, так бросавшегося в глаза в других домовладениях.
С камнем на сердце Цыганков подошел к двери в дом. Толкнув ее ногой и почти не дыша, вошел в коридор. В нос ударил застоявшийся воздух. Полы были грубо сорваны. Обнаженные белые перерубы неестественно торчали из утрамбованной земли.
Он прошел дальше, в комнаты. Ужас! Дом был почти пуст. Из него вынесли все, что имело хоть какую-то ценность. Осталась только огромная железная кровать, наверное, не пролезшая в двери, да куча старого тряпья, беспорядочно валявшегося на полу.
Николай ходил по комнатам и шептал:
– Дед, дед, что же ты не дождался!
Дом, в котором он вырос, в котором был по-детски счастлив, в котором грезил первыми юношескими мечтами, встретил его холодной ледяной пустотой.
Совершенно обессилев морально и физически, Цыганков рухнул на старую кровать. Рухнул плашмя, головой вниз. Бывший капитан спецподразделения, имеющий боевые награды, прошедший суровую школу выживания – теперь плакал, словно заблудившийся в лесу пятилетний ребенок. Плакал и думал о том, что же это за штука такая – жизнь?
Недавно перенесший тяжелую травму организм не выдержал перенапряжения. И Николай незаметно уснул.
Очнулся он, когда уже в единственное с неплотно закрытыми ставнями окошко прокрался первый лучик солнца. Перевернувшись, сел, осмотрелся. Будто прошедшая ночь могла что-то изменить. Нет, все по-прежнему.
Сирота! Это слово засело в мыслях теперь как-то по-особенному очень колюче. Совершенно обреченно. Только теперь оно обрело твердый настоящий смысл, а не тогда, давно, когда еще в детстве разглядывал Николай фотографии погибших в автокатастрофе родителей.
«Придется смириться еще и с этим, – сказал он сам себе. – Вставай, сирота! Жизнь продолжается».
Он разделся до пояса и в трико вышел во двор.
Первым делом открыл ставни. Потом, сделав несколько физических упражнений, через калитку на заднем дворике выбежал в степь. Бескрайность ковылей и чабрецов!
Побежал к пруду. Зеркальный располагался где-то в километре от родного дома. Сразу за водоемом целый остров смешанного леса в море степи. Красота!
Вода оказалась обжигающе холодной. Немудрено. Пруд еще до конца не вскрылся. И хотя лед почти растаял, но все-таки еще кое-где виднелись из воды темные спины рыхлых мини-айсбергов. Но закаленный капитан запаса знал, что пройдет совсем немного времени и все станет на свои места – вода будет чистой и прозрачной, как слеза. Ну и, уж конечно, потеплеет.
Умывшись, Николай трусцой засеменил обратно к дому, вспоминая на ходу, какой сегодня день недели. «Да, нужен календарь».
Вернувшись в дом, оделся. Пожевал печенье, запил лимонадом. Снова вышел во двор. «Мать честная! Сколько же дел предстоит переделать! Похоже, скучать здесь не придется. Ничего, пусть знают люди,
