врезать кузнецу медвежьей лапой не ослабевало.
– А о девушке вы подумали? – все так же грустно и спокойно спросила Аякчан.
Парни поглядели друг на друга, как в зеркало: Хадамаха был уверен, у него такая же обалделая физиономия, как у Хакмара.
– Какой девушке? – наконец выразил общее недоумение Хакмар.
– Теперь вы даже не понимаете, какой! – горько усмехнулась Аякчан. – Девица живет одна в захолустье, с таким вот папашей. Из парней подловатый приказчик да ненормальный стражник. И вот является красавчик с острым мечом… – Она окинула Хакмара презрительным взглядом и припечатала: – И облезлой рожей! Стишки ей читает. Девица раз – и втюрилась! А на самом-то деле прав подлый приказчик! Про белоликость да стройный стан наш облезлый красавчик не из любви, а заради выгоды рассказывает!
– Опять я виноват? – взвился Хакмар.
– А кто – я разве?
– Почему обязательно кто-то должен быть виноват?
– Мама-Уот, ты его слышишь? – подняла глаза к потолку Аякчан. – Мне так плохо, так больно, и что же – никто-никто в этом не виноват?
Хадамахе показалось, что ему холодной мокрой лапой провели по хребту. Наверное, и Калтащ так: ей больно, ей плохо, вот она и ищет виноватых. И быстро находит – весь людской род! И Седна тоже… Девчонки!
– Айка, ну ты что! – примирительно начал Хакмар, похоже теперь уже не знающий – сказать, что ему юная госпожа Эльга и даром не нужна, или поостеречься?
– Я думал, мы про этого поговорим… шаманского ученика Донгу… – влез Хадамаха.
– Чего там про него наговариваться? – огрызнулась Аякчан. – Он тут – значит, скоро явится. Еще не будем знать, как избавиться!
Послышались шаги, и в дверном проеме показался человек. В первый миг Хадамахе показалось, что вошел Донгар. Мгновением позже он понял, что человек много старше, хотя морщины на его лице появились скорее от долгих странствий и лишений, нежели от возраста.
– Доброе Утро, уважаемые! – глядя на ребят блестящими, быстрыми, как у птицы, глазами, весело улыбнулся незнакомец. – Шамана Канду дожидаетесь? Тогда и я с вами! – усаживаясь на скамейку, объявил он. – Забирать снаряжение приехал, а тут бегут, торопят – шаман Канда просит, зайдите, сделайте милость! Зачем? Почему? Ничего не объяснили. Вас тоже пригласили?
– Умгум, – настороженно глядя на незнакомца, буркнул Хадамаха. – Настоятельно! – И невольно потер бок, куда Хуту все-таки успел заехать древком копья.
– Мне кажется, я вас знаю… – всматриваясь в Хадамаху, продолжал человек. – Или кого-то очень похожего на вас! Вы, простите, местный или приезжий?
– Сейчас приезжий, а так вроде местный, – неохотно ответил Хадамаха. И чего привязался – общительный какой! Из-за него и не поговоришь. – Я сын Эгулэ из племени…
– Мапа! – вместо Хадамахи закончил мужик и, кажется, обрадовался. – Тогда я вас и впрямь знаю – вы тот самый знаменитый Хадамаха, который лучше всех играет в каменный мяч! Вы на
