Никак не могу! А господин белый шаман Канда может. Если господин шаман не говорил в подвал, значит, нельзя в подвал. Нужен господину шаману подвал. В комнаты ведите, как господин белый шаман Канда велел. – И больше даже не глянув на пленников, заторопился за господином. Хадамаха, Хакмар и Аякчан дружно проводили его взглядами и так же дружно уставились в разные стороны.
– Чтоб этого Донгу Эрлик забрал! – недобро глядя в спину шаманского ученика, процедил Хуту. – Вроде кланяется, уважительные слова говорит, а сам будто тоже из этих… зверьков! Из змей…
– Донгу, говоришь… – прошептал Хадамаха.
– Да ты сдурел никак – чтобы я, человек, вдруг с животным разговаривал? – вскинулся Хуту. – А ну пошел! Господин Канда велел в чум, значит, в чум!
Свиток 11,
где события развиваются в белом чуме белого шамана Канды, но куда именно развиваются, еще непонятно
Это белый чум белого шамана? – обалдело спросил Хадамаха, когда они пересекли площадь – при виде стражников так называемые торговцы снялись с мест, точно утиная стая, и с таким же крикливым гоготанием.
– А чего, черный разве? – даже обиделся дядька Бата.
– Да скорей синий… – задумчиво сказал Хадамаха.
Перед ним был дом. Обыкновенный ледяной дом, точно как в далеком Сюр-гуде, да еще не в самых богатых кварталах – стены не украшали ни замысловатые ледяные скульптуры, ни даже узорная резьба. Ну да, где тут, почитай, в тайге, настоящего художника по льду найдешь? Зато у входа стояли два грубо тесанных столба духов – Владыка верхних небес Эндури да еще… Калтащ. Физиономии духов казались удивленными: точно те не могли понять, что делают здесь, у входа, будто слуги перед приходом гостей. Хадамаха злорадно покосился на столб Калтащ – так некоторым и надо, которые людей истреб лять собираются!
– Что, обалдел, зверек? В своей тайге такого не видел? – прошипел Хуту.
– В тайге не видел, – согласился Хадамаха и поморщился, представив, как смотрелся бы этот дом под елками. Он и здесь-то не очень. Хадамаха огляделся, вспоминая, как выглядели окрестные дома раньше, до его отъезда. Веселые, задорные даже, точно им радостно было хлопать дверями да ставнями, прислушиваться к гомону торгов. От них тянуло запахом свежей стружки и съестным из печных труб. Сейчас от них ощутимо пахло гнильем – гнили венцы под крышей. Рядом тес с крыши вовсе осыпался. Еще один дом стоял пустой, пялился глазницами окон, как непогребенный покойник.
– Ишь, зыркает! Кого ограбить ищешь? Ничего тебе не обломится, – насмешливо объявил Хуту.
Хадамаха невольно кивнул – это точно! Даже хотел бы грабить – так некого!
– Нагляделись? Шагайте дальше! – скомандовал Хуту. – Этот ход для господина шамана и его гостей, вам не по чину! К черному давайте, – копьем указывая за угол дома, велел он.
– Разве твой шаман – черный, что у его чума черный ход есть? – впервые за всю дорогу отозвалась Аякчан.
Хадамаха
