Бу-бум! – гулко треснула бочка с соленьями. Лавку заполнил умопомрачительный запах – у Хадамахи заурчало в животе.
«Хотеть жрать на пожаре – расскажи кому, сразу насчет медвежьего обжорства выступать начнут!» – мрачно подумал парень.
– Обязательно было зайцу поводок пережигать? – накинулся на Аякчан Хакмар.
– Нет, надо было подождать, пока ты того стражника зарубишь, а его дружки накинутся на нас! – огрызнулась Аякчан.
– Нашли время скандалить! – цыкнул Хадамаха. – Можешь что-нибудь сделать? – спросил он у Аякчан.
– Это уже не Голубой огонь – это обыкновенный пожар! – выкрикнула девушка. Она старалась не показать, что напугана, но получалось у нее плохо. – Я могу попробовать его заморозить, я все-таки албасы…
Хадамахе казалось, что его мысли мечутся, как рыбная стайка, когда в нее запускает лапу медведь. Никакая лавка не стоит жизни и свободы. Тем паче с таким приказчиком, смахивающим на гриб поганку! Поганцем, в общем!
– Увидят, – буркнул он. – Уходим, просто уходим!
– Куда? – невозмутимо поинтересовался Хакмар.
Перед ними колыхалась сплошная завеса из черного дыма и торжествующе гудел пожар. Стол приказчика за спиной, значит… Туда! И Хадамаха двинулся к невидимой за подступающим дымом двери.
Сперва он услышал жалобный задыхающийся кашель. Потом врезался в кого-то – «кто-то» пискнул по-девичьи. Потом еще удар – теперь кто-то врезался в него… и выругался вполне по-мужски:
– Эрликовы рога вам всем в зад!
– Господин южанин, вы пришли меня спасать? – давясь кашлем, пролепетала хозяйка зайца-поджигателя.
«Это она из пожелания рогов в одно место такой вывод сделала? Все-таки девчонки очень по-особенному думают!» – решил Хадамаха, сграбастал девушку и закинул ее на плечо.
– Вдоль полок! – скомандовал Хакмар, бросаясь в затянутый дымом проход. Аякчан мчалась за ним.
Они очутились между пылающими стенами. Огонь впереди, Огонь позади, даже над головой Огонь – странные веревочки, что тянулись от стоек с товарами к потолку, превратились в пылающую сеть. Клинок Хакмара выплел замысловатую восьмерку, отбрасывая Пламя прочь. Они медленно двинулись вперед, меч Хакмара порхал, творя вокруг безопасный купол, Хадамаха волок девушку. Она висела на плече, точно неживая, не дергаясь и не крича, кажется, обмерла от ужаса. Огонь выл разочарованно, как зверь, у которого добыча между зубов просачивается. Зато дым набивался в рот и ноздри, комком колючей шерсти ворочался в груди. У Хадамахи начало мутиться в голове. Пошатнулся Хакмар, опустил меч…
Ба-бах! – под прикосновением Пламени пузатую кадушку разнесло вдребезги. Тягучая медлительная волна тюленьего жира хлынула на пол… и тут же слилась с волной Огня. С воплем дорвавшегося до живой крови авахи Пламя взвилось к потолку – Хадамахе показалось, что он снова возле подземного
