казнь. Человека привязывали сидя на берегу лицом к морю. И всё!!! Ожидание того самого прилива и медленное погружение под воду приносили осуждённому страдания не только телесные, но и душевные. Психика не выдерживала. Осуждённые кричали, бились в истерике… Здесь был тот же самый прилив. Медленно, но верно дом погружался в серое, безвольное море депрессии. Тоска накатывала медленно волнами холодного безмолвия. Родители чувствовали напряжение, которое исходило от Максима, он мог сутками стоять перед окном, переминаясь с ноги на ногу или раскачиваясь вперёд-назад. Жалость одолевала родителей. Они пытались отрешиться, и иногда им это удавалось. Они могли позволить себе разойтись по другим комнатам и молча принимать свою участь. В моменты кризиса всегда действовал закон джунглей: каждый сам за себя. Родственные отношения и обязательства тонули в этих серых волнах.
Один лишь Буратино оставался с ним. Символом свободы от тяжёлых грёз и страданий, символом просветления и бесконечной силы. Сидел на подоконнике и молча смотрел на комнату. Что происходило в этой деревянной голове, никому не ведомо. Так же, как и не ведомо, что происходит в голове Максима. Казалось, они нашли друг друга. После очередного психоза Максим стал слышать его голос. Он что-то бормотал себе под нос, но в диалог не вступал. Потом постепенно Буратино учился двигаться. Пытался разработать мимику. Резко моргнул, потом прищурился, шевелил губами и бровями. Видимо, решил, что ему это не нужно, и забросил. Мимика – это прежде всего проявление чувств. Какие чувства могут быть у дерева?! Потом мотал головой, поднимал руки и смотрел на них, ёрзал на одном месте и сгибал ноги в коленях. Как будто пытался понять, как быть в новом для себя пространстве. Наблюдать за ним было интересно. Он, как ребёнок, учился осознавать каждое движение и касание, которые сопровождались деревянным постукиванием и скрипом. Напоминало это звук трещотки1.
* * *
Темнота. Тусклый свет от фонаря пробивался с улицы сквозь метель в двухкомнатную квартиру в хрущёвке. Небольшие смежные комнаты окутал сон. Родители Максима давно легли спать и разбрелись по своим углам. У каждого из них была своя кровать. Так уж повелось с самого начала, что спали они всегда отдельно. С виду их семья была образцово-показательным союзом. Красивая семейная пара, история любви и даже свадьба – всё отдавало лоском и радовало завистливый глаз. Но это была лишь иллюзия. Мама Лена всегда относилась к семейной жизни с Виктором пренебрежительно. Кроме как по фамилии его не называла. После свадьбы оставила свою фамилию, настояла на заключении брачного договора на совершенно чудовищных условиях для супруга. Казалось, что после развода он может рассчитывать лишь на… пустое ничто. Хорошо хоть ему останется мужское достоинство, а то ведь могла бы и с собой забрать его драгоценности Фаберже после оскопления.
Имеется в виду трещотка – музыкальный инструмент в Древней Руси.
