что он совсем молодой, отчего они совершенно определенно возжелали выпить с юным Дедом «на брудершафт» и ринулись к нему с бокалами, оттесняя друг-друга. Снегурка, наблюдавшая за бурным проявлением внимания к партнеру по сцене, поспешила ему на выручку и громко объявила танец «Летку-Еньку». Дед не без усилий освободился от цепких рук, поправил амуницию, взял баян и не всегда попадая на нужные кнопки, но азартно стал растягивать меха. Снегурка вприпрыжку повела прицепившийся за собой подпрыгивающий «состав», азартно распевающий:
…раз-два, туфли надень-ка,
Как тебе не стыдно спать.
Милая славная смешная Енька,
Нас приглашает танцевать!
Затем народ потребовал «Ладу» и мужская половина взяла инициативу, баритоны и басы возвышенно и боевито начали:
Под железный звон кольчуги…
На коня верхом садясь,
Ярославне в час разлуки…
Говорил наверно князь.
Дальше напевно подхватили дамы:
Хмуриться не надо, Лада…
Для меня твой смех награда, Лада!
Не успели допеть Ладу, как чей-то голос потребовал:
– Давай «Электричку»! и вокруг стали подхватывать:
…Опять от меня сбежала,
Последняя электричка.
И я по шпалам, опять по шпалам,
Бегу домой по-привычке.
Затем выпили без тоста и запели «Черного кота», потом «Песню про Медведей», «Ландыши», «Если друг оказался вдруг»… Кто-то закричал: – Пусть Снегурка спляшет, просим… пусть спляшет «Цыганочку», давай с выходом! Дед сбивчиво нашел нужные аккорды, сыграл проигрыш, и она вышла вперед, повела тонкими бровями и пошла по кругу, слегка откинув горделиво голову и легко вращая стройный стан; она и впрямь была прелестна и вызывающе молода, а ее красиво очерченные, яркие губы, сверкающие белоснежные зубы, высокая грудь не оставляли равнодушными разгулявшихся мужиков, поспешивших за ней, потряхивая плечами и втягивая предательские животы, выделывая ногами коленца, отчаянно обстукивая тело ладошками, а кто-то пронзительно высвистывал трели.
Она с детства, как и многие советские школьники, занималась хореографией, затем закончила культпросветучилище, поэтому танцевала легко, красиво и зажигательно.
Проворный Верхушкин, оттеснив всех от Снегурки, орлом кружил и выплясывал для нее, сверкая лихорадочно возбужденными глазами, он скинул пиджак и лихо освободился от галстука: его толстая, багровая шея и крутой лоб с залысинами покрылись испариной, рубаха на спине намокла, но он уже вдохновился юной девой и сейчас возмечтал только об одном… Закончив отплясывать и тяжело дыша, он подошел к столу, плеснул в фужер порцию коньяка и с наслаждением принял внутрь содержимое. Слегка продышавшись закурил любимую болгарскую сигарету «Солнце», не докурив затушил и направился в соседний кабинет, откуда
