командного состава возникло глубокое чувство, что за них уже все решили лица с нерусскими фамилиями. Мало того, – их мнения не спросили, а принятое решение казалось пагубным и грозило катастрофой, как для армии, так и для всей страны. Все это, безусловно, сплачивало генералитет.
А после смоленских событий для многих (природных русаков или считавших себя такими, а на самом деле разнообразных «полукровок») и вовсе стало невозможно оставаться безучастным к судьбе Святой Руси и ее ранее столь доблестной армии. Правда, в последнее время терпящей неудачи в противостоянии с французским императором: аустерлицко-фридляндские катастрофы постоянно напоминали об этом. Связующими элементами для генералитета с русскими фамилиями стали и родственные связи, и дружеские отношения. Поскольку к этому времени российское дворянство фактически представляло собой класс родственников, то это обстоятельство способствовало национально—корпоративной консолидации и выработке единого отношения к происходившим событиям и, в частности, к главному тогдашнему «злу».
Естественно, что главным символом «зла» в сложившихся драматических условиях для «класса русских дворянских родственников» стал «немец»/«чухонец» М. Б. Барклай де Толли.
После оставления Смоленска – «ключа к Москве» (!) – положение Барклая, который хоть и не дал Наполеону уничтожить русскую армию, но свой авторитет среди россиян утратил окончательно, покачнулось очень сильно.
…Между прочим, недоверие к стартегии Михаила Богдановича Барклая-де-Толли высказывал даже его… адъютант полковник А. А. Закревский! Вот что он писал генералу М.С.Воронцову сразу после оставления Смоленска: «…Нет, министр наш не полководец, он не может командовать русскими». Или вот еще к тому же адресату: «…хладнокровие, беспечность нашего министра ни к чему иному не могу приписать, как совершенной измене (это сказано между нами)…» И это слова, казалось бы, близкого Барклаю и надежного офицера. Впрочем, так бывает, если даже такие масштабные умы, как начштаба 1-й Западной армии А. П. Ермолов в ту пору писали вот такое: «…Дарованиям главнокомандующего здешней армии мало есть удивляющихся, еще менее имеющих к нему доверенность, войска же и совсем ее не имеют»…
В высшей степени мудрая стратегия военного министра и Александра I понималась в те тревожные дни очень плохо и неохотно и, возможно, лишь единицами, в частности, квартирмейстером штаба 1-й Западной армии полковником Ю. А. Ф.В. Л. Вольцогеном (4.2.1774, Майнинген, герц. Саксен-Хильдбургхаузен – 4.7.1845, Берлин). Причем, они об этом предпочитали в ту пору не распространяться, явно не желая выглядеть «белыми воронами» среди «братьев по оружию»/ «коллег по ремеслу», воинственно бряцавших оружием по поводу и без повода. Круговая порука в армейской касте – совершенно особая статья, где почти все замешано на море крови (своей и чужой) и смертях «бес числа» с обеих
