к лестнице на второй этаж, располагавшейся в самом темном углу. Ступеней видно не было, поэтому вьетнамская девушка подсветила лестницу фонариком, пока журналист поднимался. На втором этаже был узкий коридор, освещенный висевшей под потолком лампочкой. По обеим сторонам коридора располагалось пять обшарпанных дверей с висевшими на них металлическими цифрами. Из комнаты за самой дальней дверью слышались тихие женские стоны.
Крижевский подошел к двери под номером три, вставил ключ в замочную скважину и вошел внутрь. Он нащупал на дверном косяке выключатель, повернул его, и под потолком зажглась тусклая люстра из красноватого стекла. Посреди тесной комнатки с низким потолком стояла большая кровать, рядом тумбочка и вешалка. На этом вся меблировка заканчивалась. Крижевский расстегнул рубашку, сел на кровать и глубоко вздохнул в предвкушении поистине райского удовольствия.
Дверь тихо открылась, и на пороге появилась красивая камбоджийская девушка лет двадцати пяти. На ней был шелковый китайский халат, украшенный изображениями драконов. Ее звали Миех, и она была одной из самых очаровательных женщин, которых знал Крижевский. Недаром ее имя переводилось на русский как «золото». Впрочем, Николаю вообще очень нравились камбоджийки. Их кожа была смуглой и упругой, волосы – очень густыми и иссиня черными, глаза – большими и выразительными, а губы – широкими и очень чувственными. Эти же черты были присущи и многим камбоджийским мужчинам. Влюбленный в Камбоджу Бенчли вообще постоянно твердил, что кхмеры – самая красивая нация Индокитая.
Девушка ласково улыбнулась и подошла к кровати. Журналист слегка обнял ее за плечи и поцеловал в лоб. Они всегда так здоровались, это уже стало их традиционным приветствием. Миех дернула плечами, и халат в одно мгновение сполз на пол, обнажив ее изящное тело. Крижевский стянул брюки и улегся на кровать, взяв с тумбочки упаковку с презервативом.
В тот вечер Миех, как всегда, была на высоте. Крижевский снова сжимал ее упругие бедра, целовал ее груди и нежную длинную шею, перебирал между пальцами распадавшиеся по подушке волосы, а она делала свою работу, и выполняла ее мастерски, как настоящий профессионал экстра-класса.
Когда все закончилось, они несколько минут молча лежали друг возле друга, рука Крижевского слегка обнимала Миех за плечи.
– Тебе понравилось? – спросила Миех по-кхмерски, улыбнувшись. Это были первые слова, произнесенные с момента их встречи в тот вечер.
– Ты богиня! – ответил Крижевский. Он чувствовал, что его сердце продолжает бешено колотиться, а на коже выступили мелкие капли холодного пота.
– У тебя есть жена? – спросила Миех. Она впервые задала журналисту вопрос о его личной жизни.
– Была когда-то, – вздохнул он. – Но это было давно…
Неожиданный вопрос Миех вернул Крижевского к тяжким воспоминаниям. В памяти вновь стали прокручиваться студенческие годы и роман с красавицей
