что вчера эти ленивые росомахи, пожиратели дерьма и падали, улеглись спать сразу после еды, не заготовив дров и рыжего камня столько, сколько нужно, а день короток. Наверное, рабы и сыновья слышали эти слова так часто, что никого из них крик старика не заставил работать быстрее, да и сам Тогот только размахивал палкой…
Как рысь бросается на голову зазевавшегося охотника, так двое чужих упали на стойбище. Они скатились с крутой, почти отвесной возвышенности и, сделав несколько шагов, оказались в середине, возле печи.
– Родился – живи до старости, Тогот, – громко сказал тунгус.
Изумление перехватило речь старика, и его люди вздрогнули, как от удара, и прекратили труд. В тишине остался только один звук – веселый голос Железного Рога.
– Счастливое место ты выбрал, дедушка. Богатство само с неба валится – то мяса целая гора, то добрые гости. Съел моего сохатого?
Тогот долго смотрел на тунгуса и наконец вымолвил нехотя – из одной надобности не длить молчание.
– Зачем гнал и бросил? Бог тебя накажет… с голоду умрешь.
– Я – Железный Рог. Слышал обо мне?
– Может, и слышал да забыл. Зачем помнить каждого бродягу? У меня свои люди есть.
Старик приходил в себя, его голос становился все тверже, и его твердость передавалась людям. Четверо из них отступились от лиственничных кряжей и с топорами в руках окружили говорящих с четырех сторон. Это были сыновья старика.
– Не слишком ты добр.
– Разве шитолицый – к добру? – Тогот вскинул палку и показал на Ябто. – Юрак – шея песцовая – тоже с добром пришел?
Старик наступил на больное, ибо каждый человек его народа знал, что юраки и тунгусы – враги от начала времен. Юраки и тунгусы знали то же самое об остяках и селькупах.
– Зря ты, старик, – сказал Железный Рог, вкладывая в слова все миролюбие, на какое был способен. – Мы хотели посмотреть на твое дело – ведь, сказывают, великий ты мастер…
– Зачем пришли?! – рявкнул Тогот.
Его сыновья подошли на шаг ближе.
– Продай нам твоего железа.
– Не продам.
– Хорошо заплачу.
– Нет, сказано тебе…
– Почему? Может, поторгуемся?
– Это остяцкое железо. Я ни с кем не торгуюсь, тем более с шитолицым.
– Послушай, если ты еще не успел наковать достаточно панцирей, ножей и клинков, мы подождем. Твоя работа стоит того, чтобы потерпеть оскорбления. Почему бы тебе не пригласить нас в гости?
Тогот примолк, опустив голову, а когда поднял лицо, пришельцы увидели его желтозубый рот, изрыгающий частые толчки беззвучного смеха.
– У тебя голова, тунгус, всего лишь жилище для вшей, – сказал он сквозь одышку. – Иначе бы ты понимал, что твое дело – живым отсюда уйти, а не в гости напрашиваться.
После этих слов стойбище запрыгало от хохота –
