с прочими разговаривают. Даже если и молоко на губах не обсохло. Никому такое не нравится, заметь.
– Пришлым, не из их общества уж точно не по душе, – добавил Аркадий.
– Ну вот, всем скопом на одного накинулись, – рассмеялся Боря.
– Давайте сменим тему,– предложил Дмитрий, – а то на фотографиях физиономии тоскливые получатся.
– Да не обращай на них внимания, Митя, фотографируй. Иначе они общаться не могут,– нехотя промолвила Варвара, словно её отвлекли от важного дела – поглощения пищи.
– Всё, довольно вам перебраниваться да ворчать, всем остальным настроение портить,– заговорила вновь мать.
– Родительница вам говорит, чада, так внимайте словам, – вставил назидательным тоном Прохор Парфёнович.
– Мне тут за вас перед Гликерией Карповной неловко. Словно не свои, как с цепи сорвались, что белены объелись! – не могла успокоиться Капитолина.
– Я беленою рот наполнил, но прожевать её не смог, я отрыгнул ея немного, но фрак уже не уберёг, – нараспев продекламировал свой экспромт Серёжа.
– Тебе бы в сборник рассказов для крестьянских детей такое послать, – хохотнула Варя.
– Особенно про фрак, – хмыкнул Алёша, – А стишок мне очень понравился!
– На моё крестьянское происхождение намекаете-с, сударыня, – рассмеялся Сергей.
– Мы, дамы светские, иначе не можем, к прискорбию нашему, – очаровательно осклабилась пышная светло-русая красавица.
«Чем-то напоминает она Лизаньку Третнёву, но пожалуй, погрубее её и не столь умна. Уж очень нежна Лиза. Эх, сестра, ну что ты всё из себя кого-то корчишь?» – подумал Серёжа.
– Такие как ты – «светские» всю Россию и губят, – проговорил после всеобщей паузы Гордей, – сама посуди: мать твоя всю жизнь в сарафане проходила, шушуны с шушпаком ещё носила, а ваше поколение уж, глядь, и из сарафанов и юбок с шушунами повылезало, платья они пошили, всё заголиться норовят: декольте им подавай! Салоны им Санкт-Петербургские подавай! Да не будь родителей рядом, уж давно бы декольте по офицерским балам ходила-бродила! Во всё фряжское159 рядятся они. Не осталось стержня в вас! Давно ль предки твои в крепостных ходили, а она – погляди – уж не иначе, как дворянка.
– Да уж и пошутить уж нельзя, – надула губки Варя.
– Прав отец по-большому-то счёту, Варя, – добавила мать, – если чего и перегибает, то по сути истину глаголит. Папушники160 все вы, от того и беда. Пороть надо было в своё время.
– Всё поколение это под ремень! – гаркнул Гордей, – А что теперь: кому какой бред на ум ни взбредёт, то и говорит во всеуслышание и даже пишет. Печать полна крамолы и сущего бреда, а достойных книг никто уж и не читает. То, о чём писал Александр Сергеевич, мол только Оппулея, а не Цицерона читал, всё мелочью теперь кажется. Содом с Гаморрой наступают! Такое публикуют – волосы на голове дыбом! И ещё кричат о недостаточной свободе печати!
– Отчего же: Белинского и Гегеля, а не Милорда глупого с базара уже несут? –
Фряжское – французское и итальянское. Архаизм принятый до XVIII века.
Папушник – дроченое, балованное дитя, а также всхожий, мягкий, домашний пшеничный хлеб, булка, пирог, калач (Даль В. Словарь живого русского языка).
