фанатизма, тоталитарного сектантства и прочего безумия, и дальше будет стремиться остановить движение гуманной пули к ее Цели – бессмертию, прервать ее полет даже ценой всеобщей гибели.
На что остается надеяться? Единственная надежда проистекает все из того же обстоятельства: безумие не способно к научно-техническому прогрессу. Даже Германия, высочайшая научная держава своего времени, под тяжестью фашизма в считанные годы скатилась до того, что вынуждена была от электроники отбиваться механикой. А нынешним мракобесным режимам, террористическим движениям и скатываться-то неоткуда. Для них любые самостоятельные разработки, хотя бы и механические, непосильны. Все, что они могут, – это подбирать за наукой демократических стран ее вчерашние достижения, прежде всего в области оружия, пока она сама продвигается дальше и дальше вперед, прокладывает новые пути.
Вот этот неуклонно увеличивающийся разрыв – не то чтобы внушает оптимизм, но все же дает некий шанс. Даже в борьбе с противником, в отличие от прошлых войн куда более многочисленным, всепроникающим и трудноуловимым, способным захватить в свои руки средства массового поражения. Хотя, в любом случае, победа над безумием в XXI веке будет оплачена ценой бесчисленных человеческих трагедий.
Наука и сталинский социализм
Ну конечно, сталинский, ведь никакого другого мы и не знали. Именно его, уже после смерти Сталина, мы именовали то «реальным», то «развитым». Именно он, не вынеся попыток реформирования, скончался в перестроечных судорогах. Каковы были его отношения с наукой?
Краткий, однозначный ответ не получится. Если в случае гитлеровского фашизма мы наблюдали систему с внутренней логикой, дающую результаты вполне предсказуемые, то сталинский социализм был куда более непоследовательным. И дело не только в том, что СССР просуществовал гораздо дольше Третьего рейха, сменилось несколько эпох. Внутри каждой социалистической эпохи отношения режима с наукой были достаточно противоречивыми. В целом, они складывались тем лучше или тем хуже, чем больше приближалось к реальности или, соответственно, отдалялось от нее мышление очередных «вождей».
Здесь необходимо вспомнить короткий период социализма, предшествовавший сталинскому, – ленинский. Как угодно можно относиться к В. И. Ленину. Можно считать его идеи беспочвенной утопией. Можно обвинять его в жестокости и авантюризме. Можно называть горе-пророком, ни одно из предсказаний которого не сбылось (вроде близкой победы всемирной революции, после чего из золота, в знак презрения к символу богатства, построят «общественные отхожие места на улицах самых больших городов мира»). Но нельзя отрицать одного: Ленин был и великим прагматиком, способным не только учиться на собственных ошибках, но в каждой конкретной, казалось бы, гибельной для него ситуации быстро находить спасительное реалистическое решение.
Николай Валентинов, один из самых суровых
