следствием того, кто ты есть, того, какой ты. И если он – это он, тот самый Симон из Вальпараисо, он не имеет права оставаться в неправде, оставаться неправдой. Он может быть только настоящим, а ненастоящий, притворный Симон – гнусная фальшивка и Симоном быть не может. «Я просто не могу этим быть». И надо это сделать, размонтировать психологическую защиту, рассеять иллюзию. Необходимо. Только бы поскорее это сделать, выполнить эту работу исчезновения. Не тянуть с этим, потому что это слишком унизительно и мучительно.
Так он плакал какое-то время, думал, молчал, говорил… Он не знает, сколько времени это продолжалось, для него – очень долго.
И вдруг в нем поднялось возмущение: кто сказал вообще, что он должен? Он просто так сдаваться не будет. Он сказал: я живой. И улыбнулся так – с клыками. На самом деле он злорадствовал: а не достали.
А вот я. Вот я. Суки.
Я – вот. Живой.
И здесь они остановились в тот день.
Неокончательный диагноз. Если – то
Я – Симон. Я должен исчезнуть.
Как музыкальная тема, эта мысль впервые отчетливо проступила в той сессии, складно и во всю силу. Но была так естественно и надежно вписана в общее течение мыслей, что заметить и выделить ее, еще незнакомую, было совершенно невозможно.
Если я Симон, я не должен быть. Тема замкнута на саму себя.
Я должен исчезнуть, это не обсуждается. Но ведь это справедливо, только если – Симон. Сама настоятельная потребность исчезнуть подтверждает идентичность.
Почему так? Как это устроено?
Они придут к этому – постепенно и еще не скоро. В тот раз они не смогли даже заметить эту мертвую петлю.
Выписки
«Эльфка вздрогнула, вскинула голову – веки всё еще опущены, подчеркнуто четкий, медленный поворот вправо, к Айлэмэ, взмах длиннющих ресниц – и пристальный взгляд огромных темных глаз в упор.
– Пушистая… – губы едва шевелятся, но шепот отчетлив, – кажется, я тебя… Помню…»
Яна Тимкова, «Повесть о каменном хлебе»
Разговоры на полях. Не считается
– Нет, никаких глюков у меня никогда не было.
– Разве?
– Правда. Не было ничего такого. Никаких откровений. Ну как… Один раз за шкаф хватался.
– Это что?
– Знакомый рассказывал про игру, с которой приехал. А там полигон – в лесу какие-то заброшенные строения. Бункер какой-то, что ли. И вот он рассказывает, как антуражно всё было, пустые помещения, голые бетонные стены, и дальше – что у них по игре там происходило. А я слушаю внимательно и, конечно, как-то это всё себе представляю. Пустые помещения без окон, голые бетонные стены, дальше не успел… Ну, понимаю, что не очень стою на ногах, и вокруг как будто всё накренилось. За шкаф схватился, застекленный,
