«модернизацию нам и Китай предложит – причем с выездом на дом… Нам нужна европеизация, а не только модернизация, то есть консолидация нации на основе европейского выбора» [НГ, 8.04.2005].
Отношения Брюсселя с Москвой являются решающим тестом их зрелой способности совместно предложить адекватную модель глобализации не только евроазиатского континента, но и мира. Это требует признания реальной субъектности России, и это возможно, как заявил В. Путин на IX Петербургском экономическом форуме, «при одном непременном условии – сохранении и обеспечении суверенитета нашего государства» [МН, 17–23.06.2005].
Это означает, пишет российский политолог К. Косачев, что «российская государственность более не нуждается во внешней легитимации, чем грешили перестроечные и первые постсоветские руководители страны» [МН, 10–16.03.2006]. Более того, провал версии европейской Конституции, которая предполагала создание сверхгосударства, отстаивание европейскими государствами своего национального суверенитета, резко повышают шансы голлистской модели «Европы отечеств» и придают легитимность фундаментальному условию сближения России и Евросоюза – без потери суверенитета России. Эти шансы серьезно выросли в свете известного вопроса: «А судьи кто?». Т. Гомар, руководитель программы исследований по России и СНГ (Французский институт международных отношений) резонно отмечал, что «косвенным результатом может стать то, что Москва однажды заявит Евросоюзу: «Что это вы за загадочное объединение, Конституцию которого некоторые его члены ратифицируют, а одни из главных участников отвергают?» [НГ, 31.05.2005].
В этом ракурсе положение России менее загадочно. В открытой, демократической России уже многое зависит от степени легитимности курса политической элиты. В этой связи примечательно исследование российского ИКСИ и немецкого Фонда Эберта (2002). Характерно, что «мысль о движении в Европу ассоциируется именно с Европой и лишь во вторую очередь с ЕС… В целом россияне настроены на интеграцию, но они хотели бы входить в европейское сообщество в своем собственном качестве – именно как Россия, а не как еще одна приведенная к европейским стандартам… страна» [Актуальные…, 2003, с. 208, 210, 211–212]. Через два года исследование Института социологии РАН в принципе подтвердило такие ориентации россиян. К Европе положительно относятся 90 %, но по вопросу об отношении к Евросоюзу уровень симпатии резко падает – до 65 % [МН, 2.08.2007].
Значительный перепад российской общественности в почти единодушно положительном в отношении к Европе и сдержанно положительном – Евросоюзу не случаен. В России хорошо информированы о сути той интенции, которую все более выявил Брюссель. О ней писала «Фигаро». Посетовав на «авторитарную политику Путина», газета заметила: «Мы имеем дело с очень уверенной в себе страной, которая не намерена позволять диктовать ей, какие решения она должна принимать. Главное – понять, как управлять этим все более отдаляющимся партнером» [Цит. по: МН, 7–13.12.2 0 07].
В выделенном
