ее изучающий взгляд всякий раз, как я прихожу ее навестить. Вот и сегодня она слишком долго разглядывала мои брови, так что без новых щипчиков для эпиляции «в подарок» нынче определенно не обойдется.
– Что будете пить?
– Апельсиновый сок, – говорю я девушке за прилавком.
– Ким, только не это – там слишком много кислоты.
– Точно, не стоит! Минералку с газом, – улыбаюсь я.
– Без газа тебе полезнее.
– Мама, ну честное слово! Какой вред от пузырька воздуха?
– Как хочешь, – она пожимает плечами.
Терпеть не могу, когда она так себя ведет. Обычно я в подобных случаях делаю все ровно наоборот, чтобы она смотрела, как я отравляю свой организм, и мучилась, но сегодня мне не хочется, чтобы ей показалось, будто я все делаю назло. Я и без того ее подвожу, и мне ее жаль. «Я не могу поехать с тобой на Капри…» – репетирую я про себя. «Ну давай, скажи то же самое вслух», – уговариваю я себя.
– Я тут думала про Капри… – начинает она.
– Мама, – начинаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
– Джина! Я только что узнала! Это же просто ужасно! – Вихрь шифона и пудры влетает в кафе.
– Ничего страшного, Моника, правда, – отбивается мама, и видно, что ей не по себе.
– Неправда! Он настоящий негодяй. Но все мужчины таковы, что делать.
Ничего себе! Мама определенно рассказала Монике про своего отца значительно больше, чем мне.
– У него не было выбора, – пожимает плечами мама.
– Ерунда! – звонко откликается Моника.
Меня так и подмывает вставить: «Хотелось бы посмотреть, как ты поспоришь с сердечным приступом!», но я сдерживаюсь.
– Ведь и недели не прошло со смерти твоего отца! Это преступление!
Определенно я чего-то не понимаю.
– Не может быть, чтобы некому было пожаловаться! – настаивает Моника.
– Послушай, Моника, все хорошо. Потом поговорим. – Мама со значением на нее смотрит, и в ее глазах явственно читается: «Не сейчас!»
– Ладно, – отвечает та, тут же остывая. – Я сегодня в чулочном, заходи ко мне, когда пойдешь обратно.
– Хорошо.
Я смотрю, как Моника сталкивается с человеком в костюме из «Топ Мэн»[18], на мгновение окутывая его своими шарфами, потом поворачиваюсь к маме и спрашиваю:
– О чем это она?
– Понимаешь… управляющей отдал Дезире еще пару квадратных футов в отделе, и Монди вне себя.
– А к тебе-то это какое отношение имеет?
– Э… – Она в замешательстве.
Если бы я не знала ее так давно, я бы сказала, что она сейчас расплачется. Но мама никогда не плачет.
– Я на секундочку заскочу в туалет, дорогая. Ты пока выбери
Сеть магазинов дорогой мужской одежды.
